Шестое ноября, две тысячи девятнадцатого.
"Я не могла привыкнуть к вашему испепеляющему взору, пришлось уйти. Меня унесла роса зелёной листвы, и терпкий запах крепкого коньяка посреди осени. Представьте, что я просто была неким элементом у вас в голове. Просто непонятным событием в вашей жизни. Мимолетным, прекрасным, влюбится в которое не стоит труда и времени, но чревато. Представьте, что говорили с сердцем, а меня не было.
Представьте, что умерли, и тогда сами все поймёте.
P. S. Навсегда ваше сердце, Мануэль."
III. I Глава 3. I
Шипение прыгающей крышки чайника пригнуло тишину, раздев молчание, которое после завопило скользким свистом.
«Когда же я наконец-то куплю себе новый «самовар» и он перестанет так сильно орать по утрам. Так, что там по времени… Ух ты! Как…мало. Самое время еще поспать. Бульканье мыслей в голове, беспорядочные прыжки с трамплинов, желание разбиться об одну из них и больше никогда не проснутся возле настоящего. Но нет, оно внутри, что так пагубно грызет последние дольки, лакомится вкусным сладким аромат и глотает, гложет все, что живо. Как можно жить, когда тебя похоронили и ты лежишь в гробу, точнее на кровати. Так трудно встать, когда ломают кости, скрепят суставы, а тебе всего лишь двадцать. Да, точно, сколько уже можно приводить себя в порядок, когда вокруг никто не ценит того самого убитого часа за столом, и да простишь меня ты, Мануэль, сколько тебе еще надо, чтобы встретиться с тем самым? Как надоело, что видят все только пресловутую надменную девушку, пытающуюся лишь понизить всех в своих глазах и разглядеть лишь грубое женское нутро. А на самом деле, как же я о нем мечтаю, и сколько раз такое было, что не понимала, он или какой-то столб. Вот раз когда-то, да, прям, потянуло пряным запахом духов и алкоголя. Брутальный, тут точно все понятно, а…»
… Ш-ш-ш…
«Вот именно поэтому плохо жить одной, когда никто не может за тебя выключить этот назойливый кипяток.»
Опять перекинуть ногу с кровати, пропихнуть в мягкий тапочек, нащупать капли под подушкой, швырнув ее в окно и взмахнуть рукой, поправить волосы и медленным заплетающимся шагом дойти до раковины. Сплюнуть застрявшую сухость во рту, обмочить уголки рта, увлажнить ломкие кудри и разбросать спросонок тюбики с пастой, кремами… Хочу уже поскорее на улицу.
…
«Почему спустя столько времени я, наконец, поняла, что это вряд ли было вживую. То есть, проснувшись утром, привела себя в порядок, пошла на улицу. Меня подхватили, когда я падала, вниз с обрыва… проснулась на коленях. Осознала, что был какой-то разговор, сидели за столом, пили кофе, потом испарилась. А сейчас сижу перед ноутбуком и это как наяву, где-то уже такое видела.
Я шла неспешно, по проспекту, и, повернув не помню куда, плюхнулась на лавку, вытянула ноги, хрустнула мизинцем, закрыла глаза. Пьянящий аромат раздавался всюду, хотелось спать и как так получилось, что все же задремала. Проснулась до конца, когда на улице уже стемнело. Весь сон казалось, что кто-то следит за мной, пытается украсть, спрятать. А потом, потом решила пойти домой; поднялась и резко упала на пропитанные лаком доски. Кровь стучала в висках, бешено пульсировало сердце, колыхалось неприятное ощущение начала обморока, но нет, наверно сон приснился. Еле поднялась, побрела по дороге, стараясь идти ровно, не падая. Встретила симпатичного молодого человека, хотела уже обняться с ним и упала. За все время часто просыпалась и хотела убежать, но нет: когда еще такое может случиться спонтанно? "
Казалось, это было случайно, и никто бы не подтвердил, что наоборот. Предполагалось, что хочется бежать подальше от бытия самого себя. Насколько это возможно, пока не прервется дорожка или затхлый запас воздуха на земле. Сбежать в подол карьера, нырнуть стремглав сквозь пену облака. Хотелось только убежать подальше и снова жить, как раньше, пока не знали слово горе. Да так, оно уж слишком примитивно, и слишком часто слышны за углом то всхлипы, то вопли. Остановитесь тут же, а я побрел дальше. Мимо домов и грустных вокзалов, оттуда, где живы несчастья, к тому, где зарождаются крики, иду не спеша, глотая просторы порталов, сквозящих зданий, убитых порогов башен кремля. Плетется мир, срывает кожу с плахи, бежит все прочь, скрываясь от себя среди лесной утробы. К блюстителям спокойной жизни, тихих взоров. Мы все уверены и точно знаем, что где-то есть, когда нам станет лучше, убежим лишь от того, что знаете, оно придет и сядет в подворотне. Конечно же, уверены, что дальше будем круче, неимоверно классно, ведь там нас ждет только прекрасное. Увековечив имя на заборе, сломав ну где-то пару тройку раз свой нос, хотим понять, а стоит ли оно того, чтоб вечно жить впопыхах.