Каждое утро Вероника пыталась угадать, чем сегодня захочет заниматься ее муж. Проваляться весь день у бассейна или пойти с книжкой на пляж?
Когда на четвертый день отпуска Кирилл сказал, что планирует встретиться с другом, который тоже отдыхает на Бали с семьей, Вероника обрадовалась и пошла переодеваться. Лямки нового белого платья щекотали обгоревшие плечи.
— Ты тоже куда-то собираешься, любимая? — спросил Кирилл.
— Ну да, с тобой.
— Блин, — ответил Кирилл, — я забыл сказать Владу, что женился. Лучше я пойду один, тем более мы собирались посмотреть футбол, а ты его не любишь. Но я буду скучать, правда-правда.
Весь день Вероника смешивала мартини с апельсиновым соком и смотрела на проекторе «Секс в большом городе». В маленькой спальне, где она спряталась от запаха хлорки начищенного бассейна, она пыталась рисовать, но только измазала руки белилами. Сходила на кухню за чипсами, рассыпала на кровати, когда зубами открывала упаковку. «Черт подери», — сказал бы Кирилл, облизнул указательный палец и собрал им крошки.
— Черт подери, — сказала Вероника, облизнула указательный палец и собрала им крошки.
За окном, в которое она смотрела каждые полчаса, поджав ноги по-турецки, сидела Соня. Огромные круглые очки скрывали половину лица — ту самую, на которой отпечатались следы бессонной ночи. Джинсовые шорты впивались в бедра. Веронике нравилась Соня — такая красивая, худая, скользкая. Но сейчас она смотрела мимо Сони на расписанную граффити калитку, откуда должен был появиться Кирилл. Пару раз Аня в леопардовом купальнике заходила в комнату и просила сфотографировать ее у бассейна, пока свет красивый, но Вероника отказывалась. Ей не хотелось, чтобы муж застал ее в компании подруг.
Спустя четыре порции мартини и восемь серий сериала Кирилл вернулся. Безумная улыбка, растрепанные волосы. Он сказал, что жутко соскучился и закрыл дверь спальни на ключ.
В остальные дни они гуляли вдвоем по берегу океана, смеялись и целовались. Кирилл покупал все, на что Вероника смотрела дольше пяти секунд. Ожерелья из ракушек, шелковые юбки, вышитую бисером зажигалку, палочки с ароматом ностальгии. Смущая несовершеннолетних продавщиц идеальным английским, Вероника привлекала взгляды всех — от серферов до кошек. Физический контакт Вероники и платья из дешевого акрила делал платье предметом роскоши. Когда Кирилл был рядом, она радовалась каждой безделушке и без конца благодарила его за щедрость — когда оставалась одна, даже не вспоминала о новых бусах или вазе. Набитые москвичами бары, пыльные автобусные остановки — они бродили по острову, не замечая времени.
В последний вечер на острове шел дождь. Тонкий полумесяц выглядывал из набухших облаков цвета мандаринов. Вероника куталась в джинсовую рубашку мужа и фотографировала океан, который напоминал запотевшее зеркало. Туристов на пляже не было. Кто-то оставил на песке зажигалку, пачку сигарет и банку недопитой колы.
— Жена, — сказал Кирилл, ему нравилось называть Веронику женой и нравились ее влажные волосы, — у меня есть предложение.
Ветер дул прямо в лицо, и капли дождя падали на щеки. У лодки, которую кто-то оставил возле закрытого бара, Вероника встала на колени, прямо на сырой песок. Было холодно. Шум волн заглушал негромкие стоны. Откуда-то из-за бара вышла рыжая кошка с обрубленным хвостом.
Мокрые и голодные, они вернулись на виллу с двумя пакетами фруктов и бутылкой виски. Сережа и Аня сидели под навесом у бассейна, закутанные в пледы кислотно-оранжевого цвета. В руках — бокалы с жидкостью такого же оттенка. На голове Ани — огромный венок из цветов. Кирилл сел рядом с другом и налил виски.
— Неплохо смотритесь, — сказал он, смакуя первый глоток. — Сонька спит?
Сережа кивнул и проводил взглядом Аню, которая допила свой коктейль и пошла в дом.
— Анька весь день уговаривала меня сделать татуху. У нее их, оказывается, девять, — сказал Сережа.
— Серега, я такой счастливый, — ответил Кирилл, — это женщина, о которой я мог только мечтать.
Сережа выпил достаточно, чтобы сказать то, что сказал:
— О первой жене ты говорил то же самое.