Стук снова повторяется. Подхожу ближе к двери, а самому как-то волнительно становится, непонятно, странно, будто седьмое чувство говорит, если сейчас немедленно не открою, значит, упущу что-то важное. И тяну дверь на себя....
Передо мной она, Оксана, та, что с таким успехом пытался вытравить, забыть, заменить на кого угодно в своей голове, а она не отпускает, не дает оторваться. Может быть это мираж?
Ее кулачок, так и зависает в воздухе... Хочется сжать ее плечи до боли и достаточно жестко спросить «Какого хрена? Что ты тут забыла, в этом дерьмище, где нет ни единого просвета на что-то светлое, на что-то , что достойно тебя?»
А сам же тяну ее на себя, хватаю за талию и прижимаю к себе. Нам не нужны слова. Утыкаюсь носом в ее голову, нюхая волосы, гребаный фетишист. Делаю как можно больший вдох и задерживаю дыхание. А вдруг приснилось? А вдруг галлюцинация и она сейчас исчезнет?
Но нет, это правда. Это не сон. Это явь. Я чувствую, как ее руки касаются моей футболки, скользят вдоль по моей груди, чувствую, как кулачки сжимают ткань и прижимают к себе ближе.
- я скучала...., - шепотом.
Только сейчас слышу ее голос, а до этого ведь тоже что-то говорила, кажется.
- Зачем ты здесь? - интересуюсь, не понимая зачем, но все же....
- Не отталкивай меня..., - снова шепот.
И жалось и какое-то чувство странное, а сердце сжимается от ощущений и накрывает мгновенно.
ПРода от 27.03
Губы, хочу ощущать ее губы, хочу касаться ее тела, а не эту холодную дубленку.
Наверное, все же по законам гостеприимства я должен предложить чай, а предлагаю себя. Взамен сладостям, горькую, искаженную и израненную душу, решето или зеркало, разбитое на тысячи осколков. Но это потом, а пока касаться, чувствовать ощущать и ложно надеяться, что живой, что еще что-то стою в этой гребаной жизни.
Она смотрит на меня своими голубыми чистыми, как небо глазами, а внутри все сжимается, выворачивает на хрен и тянет, тянет в неизвестном направлении. Хочется поддаться, отпустить к чертям прошлое и вступить на новый путь, но это так ..., так несвойственно мне подобным, мы ж другие, мы из другого «теста», у нас все настолько иначе замешано, что, кажется, попробуй иначе и все прекрасное вокруг тебя запачкаешь. Ничтожество.....
А руки тянутся, стягивают ее верхнюю одежду, шарфик с ее шеи снимают, аж покалывать кончики пальцев начинает, когда касаюсь бархатистой кожи.... Топь какая-то странная засасывает, да с такой силой, что накрывает мгновенно. К черту мысли, к черту слова, к черту всю эту херню, что разъедает словно кислота мой и без того заспиртованный мозг.
Тянусь к ней. Глаза в глаза. Губы к губам и одно дыхание на двоих. Мы единое целое, а вокруг нас кокон, что спрячет от вселенной на эту ночь. Стоит только забыться и почувствовать себя кем-то больше, стоит только представить, что ты человек.
Они теплые, ее уста, а щеки еще не успели согреться. На улице не так холодно, как хотелось бы, но она вся дрожит.
- Замерзла?
- У-у, - отвечает, не отводя в сторону взгляда, и отрицательно качает головой.
- Обманываешь, вся холодная.
Рукой по ее щекам, согреть, нужно согреть, а он вспыхивают под моими ладонями.
- Уже согрелась...
Целую, снова. Нежно касаюсь верхней, а затем нижней губы, а она не отводит свои океаны, не закрывает, смотрит в упор, а когда от нее отстраняюсь, улыбается. Ямочки. Выстрел в самое сердце, на поражение. Солнышко, она мое солнышко.
Беру ее ладони в свои и подношу к губам. Руки тоже ледяные, а я не грею их, а целую, каждый ее пальчик, не хочу кого-то из них обделять вниманием.
Робость Оксаны улетучивается. Она вынимает одну кисть и тянется к моей щеке, гладит.
- Колючий, - сказала и заулыбалась.
Моя сегодня. Точно моя.
Все происходит слишком быстро, потому что не терплю больше - целую, кусаю, сминаю ее губы. Крепко сжимаю в своих объятьях, не отпущу, хотя бы сейчас не отпущу, а утром мы поговорим, обязательно поговорим. Только не сейчас. Подхватываю на руки и размещаю на старичке - диванчике. Нам не нужны слова, лишь два сгорающих друг от друга или друг без друга человека в этой комнате с обшарпанными стенами..... И ее стоны, мои хрипы, звук ударяющихся друг о друга обнаженных тел, да скрип ложа. И обессиленные, уставшие лежим с открытыми глазами и изучаем потолок. Она на моей подушке, я на ее животе.