Дочь же в ответ улыбается.
- А я-то думала, когда уже скажешь? Это хорошо. Значит, ночуешь сегодня не дома?
- С чего же?
- А как же личная жизнь?
И здесь краснеть начинаю я.... Вот это номер.
- Саша, - строжусь. Стыдно, как же стыдно.
- Все в порядке, мам. Я пошутила. Я, вообще к чему.... Может пусть тогда переезжает, - предлагает, не давая возможности оправдаться или еще что-то проговорить ...
- А ты точно не против?
- Я-то? Нет, - подтверждает недавно сказанное. - Но вот если маму обидишь, будешь иметь дело со мной.
Улыбаюсь. Серьезная такая. Взрослая. Доченька....
- Договорились....
Именно так начался новый этап в нашей непростой и очень сложной жизни.. Нашей... я сказала: «нашей».
А кто вообще сказал, что будет просто? Тем более, когда заранее предупредили, он предупредил. Чего тогда сопли на кулак мотать и роптать на судьбу.
Переезд его был, но носил достаточно странный характер. Андрей птица вольная и не знающая, что такое семейная жизнь, с чем ее едят и в чем она заключается. И здесь абсолютно точно поняла, что Сашка мой не единственный ребенок. Андрей дома не ночевал часто, но когда его гулянки завершались всегда приходил в нашу обитель. Привозили всякого - пьяного, сраного, но он всегда улыбался и говорил: «прости».
Хотелось плакать в такие моменты, и я даже плакала, пока Саша не видит, а потом хмель выветривался, и Андрей превращался в обычного человека. Жил день - два и укатывал на свою вахту. Часто молчал подолгу, но стабильно в минуты просветления готовил завтраки, обеды и ужины....
Сама же решила, сама выбрала, потому что люблю... Глупо в свои тридцать шесть любить алкоголика....
И вот в эти моменты, когда казалось, что я действительно идиот, полный, окончательный и бесповоротный, хотелось все бросить поставить точку, жирную, большую в этих ни к чему не ведущих отношениях....
Сашка удивляла, она ни слова плохого в адрес Андрея не сказала. И когда случались наши с ней одинокие вечера, прижималась ко мне и говорила, что это мой выбор, и она будет «за», пока сама не передумаю и что-то другое решу в своей голове.
Глава 12.
Глава 12.
Я, кажется, совсем поехал с катушек. Чего и кому доказывал, сам не понимал, но в тот день, когда я согласился на ее условия, мои внутренние демоны решили подать голос и с еще большой силой напомнить мне: кто я есть на самом деле.
Загулы участились и теперь я пил не один, а часто в компании знакомых и незнакомых, а когда понимал, ни с того н с сего, что это перебор, звонил либо Димке, либо Илье, и те вытаскивали из всех этих переделок и везли домой, к ней, к Оксане. Зачем не понимал, но просился к этой женщине, Знал, что растрою, осознавал всю хреновость ситуации и все равно ноги несли к ней. А потом долго в глаза ее смотрел и опускал голову, блядь мне еще стыдно было.
Три дня и на вахту в другой город, чтоб не видела меня и не слышала. А она... Она звонила, часто. Спрашивала, как дела, как прошел день? Не поранился ли? И еще чего-то, от этих вопросов даже передергивало и не по себе становилось. Чужая ж мне, а беспокоится, интересуется, чего-то переживает. Словно я ребенок.... За меня так отец, типа родной, не переживал. Никто никогда, а тут на тебе и....
Не понимал ее. И жалел одновременно. Осознавал, в какую сточную яму она себя засовывает сама лично, своими ручками. И пытался доказать всеми возможными способами, что это не правильно. Показывала себя во всей красе, мол, смотри, подумай миллион раз и выгони на хуй из своей жизни. Делал ей больно, а самого тоже выворачивала, от ее зареванных глаз. Она ведь ревела, когда меня дома сутками не было, когда вот так без ответа, без привета терялся где-то, а она, как верный пес ждала у двери и ни разу не упрекнула, слова плохого не сказала. Улыбалась, кормила, отмывала и гладила мои волосы, заглядывая в мои бессовестные глаза.
И тогда вдруг решился.... Что она там говорила: не простит? Измену?
Это был самый херовый поступок из возможных. Но стоило только увеличить количество выпитого, и совесть помахала платочком, не дожидаясь просветления.
Я не знаю, не помню, как звали ту, что подвернулась, но она не блистала интеллектом и желания наши совпадали, то есть мы оба хотели секса. Она не обремененная моралью и я, что-то из дерьма, которому по хуй, сегодня все по хуй. Вот она крайность, у которой нет тормозов, вот она бездна, которая потом в часы расплаты будет убивать и вводить в ступор, когда сам себя «жрать» начнешь.... Но я слепо следовал своим глупым целям, и вот уже неизвестная мне особа подо мной, на мне, везде. И я нарушаю собственные табу, плавно ступаю на дно. Дно, блядь. Куда еще ниже?
Когда пришел в себя еще потряхивало, не слабо так. Выворачивало от гадливости своего поступка. Огляделся вокруг, а про резинки помню всегда. Мысленно перекрестился. Поправил одежду и вышел. К себе вернулся, рассуждая об адекватности содеянного мной поступка. Не дурак ли? Дурак.