16(3)
Просыпаюсь в холодном поту, будто что-то вывернула из самого сладкого сна и заставило волноваться, думать и понимать, что в прошедшем дне упустил что-то важное..... Кругом темнота. Рука тянется к давно разряженному телефону. И словно гром среди ясного неба - уже воскресенье. Кажется, еще в пятницу вечером звонил Лешка и мы договаривались на субботу с его визитом в дом Оксаны и такого ожидаемого знакомства. - Знакомства, - шепчу в пустоту. По спине ледяная мурашка, в области сердца ощутимый надлом и осознание на ряду с принятием собственной никчемности. Хочу биться головой о стену, рвать на себе кожу, громко кричать посреди улицы в эту минуту, стоя в какой-нибудь луже и чувствуя холодную, грязную воду каждой клеточкой тела. Слабак. Неудачник. Быдло. Скот и сама никчемность, утратившая в себе все живое, человеческое и способное к рациональному мышлению в том числе. Душу давно где-то закопал, даже место не вспомню наверное, хотя и не пробовал напрягаться, в том числе искать, где она потерялась... . Я никто. Запомните мое новое имя и высечете его в вечности, когда придет время.
Глава 17.
Глава 17.
Еще несколько лет назад вот так, проснувшись среди ночи в холодном поту и когда тебя колошматит как суку, подскочил бы и пошел искать заветную дозу, а сегодня пьяный бред и осознание никчемности к которой пришел. Сам пришел. Никто не тянул. Сам своими руками, ногами, головой сделал этот охуенно неверный шаг и погряз в этом доме беспомощности. Есть такая фраза: помоги себе сам. Я к ней, кажется, пришел. Только вот как помочь не знаю.... . Стою под дверями Оксаниной квартиры. Стою и боюсь, обливаясь холодным потом отчаяния. А вдруг прогонит? Вдруг выгонит, едва приоткрыв дверь? Или же не отворит совсем? Вдруг... . Рука замирает над звонком, как слышу звук отворяющейся двери. Открыла, широко распахнул. В глазах отчаяние граничащее с болью. - Прости. Сорвался, - шепотом, не надеясь на оправдание. - Я бы все равно тебя ждала... . И всхлип. Её. Такой острый, что до боли в сердце. Меня корёжит, выворачивает, от самого себя бежать хочется. На нее смотрю и думается, будто предал. А я не предавал. Я остался. В грязь в очередной раз упал и вывозился весь. Да, я -алкоголик, - про себя, а сам в ее глаза смотрю и злюсь. Потому что противен себе... . - Я-алкоголик, - произношу вслух, вполголоса, но так, чтоб услышала. А когда ловлю ее сосредоточенный взгляд на себе, добавляю: - помоги, мне одному не справиться. Что дальше? Это не бурный секс в знак преданности и любви, это нечто иное. Объятия. Умиротворение. И молчание одно на двоих. Долгое, затянувшееся, но за которым обязательно последует исповедь- длинная, горькая правда о жизни Андрюшка Меркулова, ни человека, ни животного, а жалкого живого организма, борющегося за существование на планете земля.
***** Я ушел, постояв в ее объятьях на пороге. Ушел. Не потому что не мог остаться или же выбрал зависимость, а не её. Нет. Дело в работе. Подошел срок. Мои две недели дома закончились. Впереди две недели в другом городе и, наконец, возможность трезво подумать. - Я буду тебя ждать. Я буду рядом, - ее слова словно тот самый долгожданный бальзам, как подписка, как алкоголь или наркотик, что был необходим в свое время. А сейчас она. Она, та самая соломинка за которую цепляют, хвастаюсь и самое главное - не отпущу.