Зависть

Тодд искренне считал, что после стольких часов, потраченных на изучение художественной манеры Хемингуэя, он сам начнет писать легко и органично. Но чуда так и не произошло.

Скрипнув зубами, Тодд скомкал письмо с отзывом профессора Хедли и швырнул его в угол комнаты. Не успел бумажный комок приземлиться на пол рядом с мусорной корзиной, как в комнату вошел Рурк.

— Что пишет старик? — осведомился он. — Судя по твоему лицу, он опять устроил тебе полный разнос.

— Хедли просто жопа в очках!

— Можно подумать, я этого не знаю. Меня он тоже вздрючил, разделал в пух и прах.

— Значит, сегодня вечером мы имеем полное право устроить себе выходной и как следует напиться! — предложил Тодд.

— Я бы не прочь, — ответил Рурк хмуро. — Только вряд ли я могу себе это позволить. Хотя работа в баре имеет свои преимущества. Гляди!.. — С этими словами Рурк выхватил из-за спины бутылку дешевого виски и помахал ею в воздухе.

— Ты ее украл?

— Этих помоев все равно никто не хватится. Идем…

— Ну, меня тебе упрашивать не придется. — Тодд скатился с кровати и стал натягивать джинсы.

Расположившись на пляже, они пили за закат, за сумерки, за ночное небо, передавая бутылку друг другу до тех пор, пока звезды на небосводе не начали расплываться и двоиться.

— Слушай, Тодд, а какую рукопись ты послал ему для отзыва?

— «Побежденного».

— Но ведь это твоя главная работа! И что тебе ответил этот придурок?

Тодд глотнул из бутылки.

— Он сказал, что сюжет не правдоподобен, а диалоги хромают.

— Про мои диалоги он ничего не сказал, а вот сюжет… Моему сюжету недостает живости: по мнению Хедли, он слишком предсказуем и скучен. — Рурк посмотрел на Тодда. — Может быть, нам попробовать работать вместе?

— Черт, нет! Не хочу ни с кем делиться славой! Я и так почти два года хожу в учениках, а что я с этого имею?

— Но ведь ты сумел загнать один рассказ, — напомнил Рурк.

— Паршивый рассказ для паршивого местного журнальчика за паршивые двадцать долларов, — уточнил Тодд. — Если ею кто-то когда-то и прочитает, то только в туалете — прежде чем использовать бумагу по назначению. — Он выковырял из песка ракушку и швырнул обратно в воду. — Надоело! Надоело жить в нищете — в квартире, где тараканы сбиваются в стаи, точно хищники, а соседи все как один вооружены до зубов и опасны.

— Зато какой вид из окна! На каких девочек любуемся задарма! — воодушевился Рурк. — Согласись, даже в «Хилтоне» нет ничего подобного!

— Это точно, — кивнул Тодд и взялся за бутылку. — За танцовщиц, которые любят загорать нагишом! — провозгласил он и отхлебнул виски. — У меня в кармане — ни гроша, — мрачно продолжал он. — Моя машина прошла сто шестьдесят тысяч миль и вот-вот развалится…

— В то время как сам ты загоняешь на парковку «Порше» и «БМВ», — ввернул Рурк.

— Точно, чтоб им провалиться! А ведь эту работу могла бы исполнять и обезьяна!

— Обезьяна получала бы больше чаевых, — насмешливо заметил Рурк, и Тодд бросил на приятеля сердитый взгляд.

— Ты дашь мне договорить или нет?

— Извини. Я вовсе не собирался прерывать твой трагический монолог. — Рурк кивнул на бутылку:

— Выпей!

— И выпью! — Тодд сделал глоток, рыгнул и вытер губы тыльной стороной ладони. — Я это к тому говорю, что после всех трудностей и лишений вся слава должна достаться мне, мне одному. Не обижайся, но… я не хочу ни с кем ею делиться.

— Я и не обижаюсь. Мне тоже неохота работать с кем бы то ни было. Ладно, проехали! Считай, что это была неудачная шутка. Тодд кивнул и растянулся на песке.

— Так что же сказал о твоей работе Хедли на самом деле?

— Я же тебе только что сказал…

— А это правда?

— Зачем бы я стал тебе врать?

— Не знаю. Может быть, чтобы я не расстраивался и не завидовал.

Рурк фыркнул:

— Разве я похож на человека, пекущегося о благе ближнего своего?

— Я знаю, что ты — порядочный сукин сын. Но ты мог солгать и по другой причине…

— Интересно, по какой? Что у тебя на уме, Тодд? Может, выскажешься яснее?

— Эти замечания, которые делает тебе Хедли… Ты как будто не обращаешь на них никакого внимания.

— Не то чтобы не обращаю… Просто в отличие от тебя я не намерен рвать на себе волосы каждый раз, когда Хедли скажет про мою работу что-нибудь нелестное. Для меня его замечания — всего лишь мнение постороннего человека, к которому я могу и не прислушиваться, если не сочту нужным. Твоя беда в том, что ты реагируешь на критику слишком остро и…

— Но есть и другой вариант, — перебил Тодд, не слушая его.

— Какой же?

— Может, и нет никаких замечаний, ты просто пытаешься сбить меня с толку.

— О чем ты говоришь?! — изумился Рурк.

— Так, ни о чем… Забудь…

— Черта с два! — Рурк потряс Тодда за плечи. — Сначала ты обвинил меня в том, что я тебя обманываю, а теперь говоришь, что я делаю это ради собственной выгоды. На кой мне это нужно, по-твоему?!

Тодд резким движением сбросил руки Рурка:

— Чтобы обставить меня! Ты боишься, что я начну печататься раньше тебя!

— Можно подумать, ты будешь в восторге, если я опубликую свою книгу первым!

— Конечно, нет! Скорее я дам отрезать себе руку.

На протяжении нескольких секунд Тодду казалось, что драки не миновать. Он уже сжал кулаки, приготовившись дать отпор, но, к его изумлению, Рурк неожиданно расхохотался.

— Говоришь, пусть лучше тебе руку отрежут?!

Тодд старался оставаться серьезным, но его боевой задор так же быстро остыл, как и разгорелся, и вскоре он уже смеялся вместе с Рурком.

— Представляю себе эту картину! А чем писать-то будешь?! — покатывался Рурк.

Отсмеявшись, оба некоторое время разглядывали темный океан, потом Рурк сказал:

— Что-то спать охота. Как ты думаешь, сумеем мы дойти до машины?

То, что Рурк сломался первым, немного утешило Тодда. Покачав головой, он проговорил задумчиво:

— Честное слово, не знаю. У меня перед глазами все плывет.

Держась друг за друга, они кое-как поднялись на ноги и побрели на стоянку, где оставили машину. На это им потребовалось не меньше получаса, так как они часто спотыкались и падали или останавливались, чтобы перевести дух. Ни один из них не был в состоянии вести машину, но в конце концов приятели сбросились на пальцах, и садиться за руль выпало Рурку.

Как ни странно, домой они добрались без приключений.

На следующий день, когда приятели безуспешно пытались жидким чаем и чипсами привести себя в нормальное состояние, Тодд вдруг сказал:

— А знаешь, соперничество нам может даже пойти на пользу.

— О господи!.. — простонал Рурк, страдальчески морщась и сжимая виски. — Только не начинай все сначала! И потом, если говорить начистоту, я вовсе не считаю тебя конкурентом.

— Врешь! Конечно, считаешь!..

— Но с чего ты решил, что соперничество может быть нам полезно?

— Соперничество мобилизует. Теперь каждый из нас будет работать больше. Согласись, ведь, когда ты видишь, что я пишу, ты сам садишься за работу. Точно так же и я: когда я вижу тебя за компьютером, я не могу спокойно смотреть футбол по телику. Если ты работаешь по семь часов в день, я не успокоюсь, пока не стану работать по восемь. Подумай сам — разве это плохо?

— Это не плохо, но… Я так много работаю вовсе не потому, что мне хочется тебя опередить. Я просто хочу писать хорошую прозу — и ничего больше!

Тодд замахал в воздухе руками:

— Святой Рурк и все ангелы его, аллилуйя!

— Прекрати паясничать!

— Ладно, не буду. — Тодд отправил в рот пригоршню чипсов. — Все равно я опубликую своего «Побежденного» и получу за него целую машину баксов задолго до того, как ты закончишь свою книгу. А ты локти будешь кусать от зависти!

— Никогда этого не будет! — отчеканил Рурк. Тодд рассмеялся.

— Видел бы ты свою рожу, приятель, — эка тебя перекосило!.. И после этого ты хочешь, чтобы я поверил — ты не хочешь опубликоваться раньше меня?!..