Видимо, Бронд вносил обновления в свой журнал. Блайту даже стало любопытно, каким он выводит в этих заметках его, капитана. Он уже двинулся было дальше, но вдруг застыл. Грир тоже любила записывать – и не просто аудио, а привлекая все свои приспособления для сбора информациями, чтобы и головидео, и прочее подобное… Блайта вдруг охватило странное чувство, как будто он наткнулся на что-то важное. Он понимал, почему он сам и эти двое захотели остаться с Пенни Роялом, но никогда не задумывался об обратном. Неужели дело в этом? Неужели они выступают в роли свидетелей ИИ? А как же Блайт? Он подпрыгнул. Когда-нибудь аналитический ИИ исследует их, а сколько раз Пенни Роял влезал в его сознание! Возможно, он что-то туда записывал. Блайту вдруг стало холодно и страшно; он торопливо двинулся дальше, огибая антенну сенсора, направляясь к заднему концу корабля.
За рубкой располагался круглый люк для выхода шаттла. Виден он был лишь благодаря тому, что стенки «лабиринта» окаймляли пустое пространство, и только тоненькая черная окружность показывала, где люк стыкуется с корпусом. Дальше капитан обнаружил еще одну черную линию, очерчивавшую вытянутый ромб, – это был один из осколочных снарядов, возможно из тех, что способны сами совершить У-прыжок к цели. За ним располагались четыре порта, в глубине которых мерцали янтарем силовые поля, обозначая присутствие лазеров. Здесь и там на коротких стержнях поднимались шаровидные или яйцеобразные обтекатели – одни скрывали сенсорное оборудование, другие – загадочное оружие. Под красной щитостеклянной крышкой лежал аккуратно сложенный, похожий на гигантского хромированного жука ремонтный робот для внешних работ. И никаких следов Пенни Рояла.
Добравшись до двигателей, Блайт заглянул за гроздь из семи метровых труб и смотрел долго-долго, осознавая, что конструкция весьма радикальна, поскольку использует в качестве изоляции изогнутые силовые поля, а не привычные банки Тесла. И что термоядерные двигатели действительно находятся внутри этих труб, а не чуть позади, как было на «Розе».
– Ладно, Пенни Роял, – пробормотал Блайт, все больше разочаровываясь результатом поисков, – где ты, на хрен?
Он уже потащился обратно к шлюзу, когда на поверхности корабля высветились серебристые вены, меж которыми лежала рассыпанная мозаика из черных треугольников, похожих на кинжалы. Блайт застыл, глядя, как полосы, подобно нитке, которую наматывают на катушку, стекаются к одной точке, а клинки следуют за ними, словно косяк темных рыб. Серебро и чернота сгустились перед ним, и на миг капитан испытал то же, что и во время У-прыжка: все его чувства вдруг потащило неведомо куда.
Что-то в сознании напряглось – будто прищурился, фокусируясь, подслеповатый глаз. Растущая масса черного ИИ словно бы вывернулась, превратившись в бесконечный туннель, ведущий во все стороны сразу. Блайт повис в нем на энергетических нитях, вырвавшихся из его тела. Глядя туда, незнамо куда, он заметил генератор, схожий с тем, что они видели над планетоидом Пенни Рояла. И этих генераторов было много, и каждый давал энергию. Но вдруг все исчезло, и Блайт обнаружил, что висит в пустоте, и что все дело в Пенни Рояле, и что его разум просто не в состоянии вместить большее.
– Я тебя нашел, – выдавил он.
– Ну нашел, и? – ответило что-то внутри Блайта.
Капитан парил в открытом космосе, и это казалось банальностью, совершенно не сравнимой с опытом, полученным только что. Постепенно он осознал: что-то сомкнулось на лодыжках и тащит его. Посмотрев вниз, он различил серебряную нить, уходящую к «Черной розе», которая маячила в трехстах метрах от него. Пенни Роял тянул, а Блайт пытался понять, что же он увидел. Это напомнило ему нечто попробованное много лет назад – нечто, что рано или поздно пробуют почти все космопроходцы.
Тогда он вышел на корпус корабля, находившегося в У-пространстве, но экранированного. Некоторые из его экипажа оставались в сознании, в то время как другие, уже изведавшие У-пространство, приняли препараты, гарантированно вырубающие человека. Заранее запрограммированная, защита корабля отключилась ровно на десять секунд. Блайт и те, кто еще бодрствовал, заглянули в бесконечность. К счастью, тогда он прикрепил страховочный трос, и потом один из тех, кто благоразумно наглотался пилюль, смог вернуть капитана на борт. Блайту потребовалась неделя, чтобы оправиться, и к концу этого срока он помнил лишь ощущение какой-то неправильности, опыта, который разум просто не смог зафиксировать.