Он метнул автодок в человеческую голову, нелепо торчавшую из дисковидного панциря, услышал, как ломается шея, увидел, как эту голову перекосило. Человека такой удар парализовал бы, но это существо просто отбежало в сторону, похоже, все еще управляя своими прадорскими членами. Ужас собственных поступков охватил Трента. Да что же, к дьяволу, с ним такое? Это же бой за выживание, откуда такие идиотские реакции? Более для того, чтобы избавиться от смертоносного оружия, Трент швырнул автодок в еще одного «моллюска» со станнером – «перечницей» в человеческой руке. Ружье отлетело, автодок упал на пол. На левом запястье Трента сомкнулась клешня – но он схватил ее правой рукой и дернул, дернул сильно, вырывая из сустава, вонючие желтые брызги окропили лицо.
«Ох, пожалуйста, нет…»
Он отшатнулся, съежившись, упал на обломки кресла, от которых не успел избавиться, и еще одна клешня обрушилась на его затылок. Хлопнул станнер – и правая рука Трента онемела. Он ткнул наугад кулаком левой, почувствовал, как под ним что-то сломалось, – и резко отдернул руку, спрятав ее под мышкой – словно обжегшись. Затем на него посыпались удар за ударом, а клешня сомкнулась на шее. Трент на миг потерял сознание, а когда пришел в себя, почувствовал, как «моллюски» связывают ему руки за спиной и обматывают ноги новыми ремнями.
– К остальным, – приказал Тэйкин.
И они за шкирку поволокли его по полу, люди – «моллюски» были везде, женщина шагала рядом, прижав бронированную руку к груди. Она кашляла, то и дело сплевывая комки черной слизи. Трент обрадовался – она жива – и понадеялся, что повреждения не опасны.
– Вот… псих, – выдавил Трент, на секунду усомнившись, говорит ли о Тэйкине или о себе самом.
– Отец… – откликнулась женщина.
– Какого хрена… ты слушаешься… его?
– Мы должны повиноваться.
Его швырнули в клетку, захлопнув и заперев решетчатую дверь. Здесь были и другие люди – нормальные государственные люди, если такое определение уместно. К Тренту подошел мужчина, вытащил из кармана микроножницы, нагнулся – и рассек путы на руках и ногах Трента, наконец-то освободив его. Трент тяжело приподнялся, сплюнул кровь и обломок зуба, сел. Оглядевшись и насчитав четырех товарищей по заключению, он задержал внимание на предмете, находившемся у самой клетки снаружи, – железном каркасе, который поддерживал огромную пузатую бутыль, наполненную беспрестанным, скользящим движением.
– Пиявки Спаттерджея, – пробормотал он и повернулся к освободившему его мужчине. – Это же бессмысленно, они что, все сумасшедшие?
– Мне не нравится данный термин, – поморщился незнакомец.
– Да ну? – Трент оторопел.
– Насколько я понимаю, ты получил предложение Тэйкина присоединиться к ним.
Мужчина присел рядом на корточки.
– Ну да. Он кретин. Почему они слушаются его?
Трент понимал, что занимается пустословием, но ему хотелось говорить, говорить – и не думать о своей недавней реакции на насилие.
Мужчина скривился, вероятно, так же оскорбленный словом «кретин», как и словом «сумасшедшие».
– Потому что у них нет выбора, – ответил он. – Они не смогли своевременно преодолеть свой внутренний конфликт, оценить, чего они пытаются достичь и каким должен быть конечный результат.
– Они все похожи на крабов?
– Да, но дело не только в этом.
Мужчина выключил и убрал ножницы, а Трент приметил куда, уже прикидывая, как ими можно бы было воспользоваться. Особенно в отношении дверного замка.
– Тэйкин всегда занимал у них место вожака и всегда, из-за психического расстройства, желал быть прадором. Но не любым прадором. Он не хотел быть ни первенцем, ни вторинцем, он мечтал стать отцом-капитаном – и иметь верных и покорных детей.
– Я видел одного из его детей… – сказал Трент.
– У него их двое, они в порядке? Я беспокоюсь о повреждениях…
– Не совсем… Но ведь и остальные зовут его отцом.
– Все адаптогенные препараты, нанокомплексы, хирургические материалы и выращенная в резервуарах прадорская органика поставляются одним геномом, и все они проходят через Тэйкина. Люди, использующие их, завязывают собственные узы, поскольку кое-что Тэйкин приберегает лишь для себя: ему хирургически имплантированы вырабатывающие феромоны органы отца-капитана.
– Феромонный контроль, – пробормотал сразу все понявший Трент.
– Он не пользовался этим способом управления на Литорали, ну, по крайней мере, не пользовался слишком активно, поскольку там находилось слишком много государственных наблюдателей и слишком много нормальных людей вокруг. Ему нужно было, чтобы весь его «народ» собрался в одном месте, в замкнутом пространстве, чтобы никто не вмешивался, – только тогда он мог применить тотальный контроль. Подобный сценарий разыгрывался не раз в ходе истории, обычно в отношении религиозных культов и сект. – Мужчина сделал паузу, чтобы взмахом руки охватить окружающее пространство. – Не знаю, оказался ли он наконец в том месте, где сбудутся его мечты, или его помешательство зайдет еще дальше.