Она ошиблась — и в нем и в себе. Он пришел, а она обрадовалась. Он не заметил пренебрежения, как не замечал других неприятных для себя вещей. Но в тот вечер он увидел привлекательную женщину, которая нравится другим. Через месяц они поженились, и фамилия Тони стала Брагина, потому что его звали Степан Алексеевич Брагин.
Глава вторая
Аркадий Брагин
Они проводили женщин и остались вдвоем. Морозны и гулки были ночные улицы.
Валю Тесова дома ждала жена, но ему жалко было терять слушателя. Жене, «малой», как он ее называл, все уже было рассказано, в такой поздний час она только заворчит и не станет его слушать. А Аркадий боялся, что Валя вдруг свернет в какой-нибудь переулок и оставит его одного.
Мать вернулась давно, и родители уже спали. Через прихожую пришлось идти на цыпочках. В комнате Валя заглянул в разбросанные по столу книги.
— «Элек-тро-ценфа… «Электроэнцефало… Ты врач?
— Я медик.
— Так что же я тебе про щелок рассказываю, тебе ж неинтересно!
— Ты говори, я пойму. Так что же Корзун?
— Корзун в лужу сядет. Рано или поздно. Правда, Аркадий, она всегда свое возьмет. Но из-за этого они зажмут мою селитру. Им селитра поперек горла! Но я не сдаю-юсь…
— А что, собственно, она дает, селитра?
— Тысячи рублей экономии!
— В месяц?
— Ну да, в месяц. В год. Мало?
У матери оставалась с 8 Марта начатая бутылка портвейна. Аркадий нашел ее на кухне и принес в комнату.
— Ну, за твою селитру.
У Вали круглая голова, а волосы торчат ежиком. Может быть, его селитра вроде талисмана? Нацепить ее с кольцом на палец и носить?
— Звонят, — сказал Валя. — Или мне кажется?
— И мне к-кажется, кажется. Звонят?
— Вроде звонят. Пацан мой ночами не спит. Орет, черт.
— Сколько ему?
— Пять месяцев.
— Ну пусть орет, глотку развивает.
— Это точно. Только не высыпаюсь. Малая хоть днем часок соснет… А ведь звонят…
— Я вижу, у тебя свет, — сказал, вваливаясь с чемоданом в квартиру, Кошелев, сослуживец Аркадия. — Отчего не открывал?
— Тише. Мои спят.
— Ну, если их звонок не разбудил…
— Почему ты уверен, что не разбудил?
— Я ж говорил, что звонят, — сказал Валя.
— Вы, безусловно, знакомы…
— Нет, мы не знакомы. Кошелев Дмитрий Сергеевич.
— Валя. Садись, Дмитрий Сергеевич, ты вовремя…
— Знакомьтесь, это Валя. Он выдумал селитру. А из селитры Бертольд Шварц выдумал порох. Кажется, так.
— Не хотелось тащиться в Боровое, — сказал Кошелев, — до утра ждать автобуса. А на такси в такую даль денег нет. Сам понимаешь, после отпуска… Все деньги жене оставил, она задержалась.
— Молодец, чего там. Как отдохнул?
— Бесподобно! Две пары лыж сломал!
— Кошелев, где ты потерял инстинкт самосохранения? Или ты его дразнишь?
— Ничего я не дразню. Это ты меня дразнишь.
— Валя, разве я его уже дразню?
— Кстати, об инстинктах, — сказал Кошелев. — Я есть хочу.
— В мире есть царь, — вспомнил к случаю Валя, — этот царь беспощаден. Голод — названье ему.
— Ты не прав, — указал ему Аркадий. — Ты меня извини, ты, Валя, не прав.
— Ты идеалист, Аркадий, — влюбленно сказал Валя.
— Ты извини меня…
— Он признает свою ошибку, — успокоил Аркадия Кошелев. — Правда, Валя?
— Конечно, я не прав, — согласился Валя и заинтересовался: — А впрочем, почему?
— Ты меня извини…
— Он тебя извиняет, — сказал Кошелев.
— А все-таки, — выяснил Валя.
— Теперь у родителей главная забота — заставить детей есть. Не хотят дети есть. В России голод уже не царь…
— Точно, — мгновенно согласился Валя. — Вот взять моего пацана…
— Мы живем по ту сторону голода. У нас нет голода.
— У меня он есть, — напомнил Кошелев терпеливо. — Голод.
— Почему же ты дразнишь?
— Да ничего я не дразню!
— Ты меня извини. Мы все дразним свои инстинкты.
— Кто это «мы»?
— «Мы»? Спроси у психологов. Шизотимики по Кречмеру, или цребротоники по Шелдону, или, как это…
— Дальтоники, — подсказал Валя.
— Плагиат. Это я сказал — фисгармония.
— При чем тут фисгармония? — обиделся Валя.
— А я говорю — плагиат…
Кошелев откинулся в кресле.
— Ну и набрались вы, братцы.
— Я-то при чем? — спросил Валя. — И, кстати, это Жанна сказала: фисгармония. Тебе сказала.
— Вы молодцы, — сказал Кошелев. — Вы вместе сказали: фисгармония.
— Представляешь, Валя: Кошелев познакомился с девушкой, а она оказалась социологом. И что ты думаешь?
— Поженились?