— Капитан! — сказал он. — Губернатор просит вас остаться и подождать его в его кабинете, куда он скоро придет. Он имеет сообщить важные новости генеральному штабу и офицерам.
Бюсси поклонился говорившему и вернулся.
Глава X
НАБОБ СЕРДИТСЯ
Кабинет Дюплэ помещался в обширной высокой зале с широкими окнами; но убранство его было очень простое. Там стояло несколько кресел и большой стол, на котором была разложена карта полушария; на полках лежали книги и списки; на стенах висело много карт.
Г-н Фриэль быстро писал, сидя за столом, тогда как в бесшумно отворявшуюся дверь ежеминутно входили новые лица. Постепенно собирались все члены верховного совета, не задержанные в Мадрасе; офицеры в бальных костюмах, еще разгоряченные последними танцами, быстро входили, вытирая себе лоб тонкими, раздушенными платками.
— Вам что-нибудь известно, Фриэль?
Но советник молчаливым кивком головы дал понять, что он очень торопится писать.
В кабинет доносились глухой шум продолжавшегося праздника и звуки музыки. Бюсси стоял у окна и смотрел на группы гуляющих. Из бутылок шампанского продолжали вылетать пробки; и пары танцующих кружились под наметом, слегка колеблемым ветерком.
Но толпа редела. На почетном дворе слышался стук уезжающих карет. По небу разливался розовый свет.
Дюплэ вошел через потайную дверь.
Только одна прямая складка между бровей указывала на его сильную озабоченность; за исключением этого, выражение лица его было спокойно, а в глазах светился лихорадочный героизм. Он опустился в кресло, усталый после стольких часов, проведенных на ногах.
— Господа! — сказал он. — Я имею сообщить вам важное событие, которое я предвидел, но которое наступило скорее, чем я думал: карнатикский набоб осаждает Мадрас.
Послышалось подавленное восклицание.
— Вы знаете, что я обещал Аллаху-Верди возвратить этот город; но я хотел сперва обезоружить его. Несчастное упорство де ла Бурдоннэ не позволило мне сдержать обещание; и гордый мусульманин сердится.
— Ну, так нужно его сдержать сегодня! — воскликнули самые старые члены совета. — Нужно возвратить Мадрас набобу.
— Нет, господа, нет, я этого не думаю! — живо возразил Дюплэ. — Невозможно разрушить вал на глазах у неприятеля; а отдать город таким, как он есть, — было бы настоящим безумием. К тому же, покориться таким образом было бы недостойно нас и поколебало бы наше влияние. По моему мнению, если набоб нападает на нас, нам нужно защищаться.
— Возможно ли это, при таком положении, в которое нас поставили последние события? Нас горсточка европейцев, что же мы можем сделать с целой армией? Нам угрожает также английская эскадра, а нам нечего выдвинуть против нее на море.
— Эскадра — черное пятно на горизонте, — сказал Дюплэ, — а набоб сейчас грозит нам. Если бы мы, с Божьей помощью, одолели его, наше положение, ввиду будущей опасности, было бы лучше. Если же, наоборот, у нас отнимут Мадрас, то мы очутимся совсем близко к погибели.
— Но, наконец, что же вы думаете выставить против набоба?
— Армия набоба состоит приблизительно из десяти тысяч человек. У нас, в Пондишери, пятьсот европейцев и тысяча пятьсот сипаев; в Мадрасе пятьсот белых и шестьсот солдат-туземцев; в общем тысяча европейцев, — гордо ответил Дюплэ.
— Один против десяти! Не думаете же вы броситься в эту игру?
— Вы хотите худшего: вы хотите видеть Пондишери осажденным с суши и с моря; вы хотите, чтобы индусы стали союзниками англичан!
— Сударь! — воскликнул Бюсси, быстро подходя к губернатору. — Я глубоко верю в вашу гениальность: я готов выступить с уверенностью в победе. Обещаю вам вести мои войска к победе.
Дюплэ, побледневший при виде сопротивления совета, улыбнулся молодому человеку.
— Благодарю, капитан! — сказал он. — Нужно быть именно таким, чтобы победить; уверенность — половина победы.
В эту минуту вошел Парадис. Его тщетно искали на балу, откуда он давно ушел, чтобы лечь спать; а так как он жил в Ульгарэ, на свежем воздухе, в деревне, то он и опоздал. Он явился без парика, наскоро одевшись.
— А, вот мой старый инженер! — воскликнул Дюплэ. — Бесполезно и спрашивать его мнения, стоит ему сказать, чтобы он пошел один против целой армии — и он пойдет.
— И я обращу ее вспять! — сказал Парадис с добродушным смехом.
— Господа, я изложу вкратце положение дела, — сказал губернатор, вставая. — Если мы отказываемся от борьбы, мы, конечно, погибли и обесчещены; если мы вступим в борьбу, несмотря на неравенство наших сил, то можно еще надеяться на успех — и тогда мы еще не в руках англичан. Представьте себе, что мы находимся на море, в бурю; господа, прошу вас, не смущайте кормчего, который хочет вас спасти.