Эта святыня был «мозгаф» — коран, якобы весь написанный рукой Гусейна, зятя пророка. Золотые крышки, украшенные бриллиантами, составляли переплет этой единственной книги; ящик из благовонного дерева, в котором она лежала, был весь усыпан цветами и листьями из рубинов и изумрудов. Великий Могол тоже возил в битву подобный коран, и каждый считал свой настоящим; на самом же деле ни у того, ни у другого не было корана, написанного рукой Гусейна, так как он взят в Дели Надир-Шахом и отвезен в Персию.
У каждого набоба была своя отдельная армия, со слонами и артиллерией, свои знамена, которые следовали за армией субоба.
В этот день шли быстро почти до заката солнца; наконец барабаны и литавры подали знак к привалу.
Тогда, с неимоверной быстротой, как по мановению волшебного жезла, на голой равнине, на которой остановились, возник веселый и оживленный городок.
Широкие улицы тянулись, подобно проспектам, окаймленные с двух сторон лавками, где были разложены самым соблазнительным образом всевозможные товары: драгоценные ткани, кашемировые шарфы, ковры, вышитые седла, сбруя, оружие. Всевозможные ремесла имели здесь своих представителей, и мастеровые были уже за работой. Здесь были пирожники, кондитеры, оружейники, сапожники, портные, даже ювелиры и золотых дел мастера. В одних лавках продавали горячие напитки, ликеры и шербет, в других целебные травы, лекарства и спасительные талисманы. Тут были перекрестки и площади, на которых паяцы, укротители змей и фокусники забавляли толпу; шумная музыка сопровождала визгливое пение. Прелестные баядерки с полузакрытыми вуалью лицами, проходя группами, предлагали молодым людям погадать.
Палатки воинов тянулись в дивном порядке, окружая царский шатер, высокий и великолепный; для слонов, верблюдов и лошадей были устроены огороженные загоны; наконец, вокруг этого необыкновенного города тянулись самые странные пестрые и беспорядочные предместья. Там жилища были устроены то из старого платья, растянутого на столбах, то из ковра или ветхого одеяла, то из рогож или пальмовых листьев; иногда вдруг появится где-нибудь роскошная палатка среди стада ослов или быков.
Танцы и пение продолжались, пока не зашла луна, потом все стихло и городок заснул.
На заре Божественная Тень был грубо разбужен атабеком, который вбежал в царскую палатку без чалмы на бритой голове.
Насер-Синг смотрел на него широко раскрытыми глазами, одурев от сна и не очнувшись еще от винных паров.
— Что тебе надо? — пробормотал он, готовый снова заснуть.
— Опора мира! — сказал визирь. — Разведчики только что донесли мне, что французский батальон находится в часе ходьбы отсюда и идет атаковать нас.
— Французский батальон! — повторил Насер, как бы плохо понимая, что ему говорили. — Подай мне кувшин свежей воды, — прибавил он.
Визирь налил воды в медный таз, царь несколько раз окунул туда свое лицо.
— Французский батальон! — повторил он потом, совсем проснувшись. — Невозможно, чтобы он шел атаковать нас, потому что я, как ты хорошо знаешь, написал Дюплэ, что готов заключить мир и согласен на все его условия.
— Да, свет наших очей, но ты так долго собирался отослать свой ответ, что он, наверное, придет слишком поздно.
Атабек говорил спокойным голосом, в котором Насер усмотрел иронию. Он повернулся к нему и гневно закричал:
— Клянусь Аллахом! Визирь Шах-Аббас-Хан, можно подумать, что тебе нравится дразнить меня, напоминая мне о моих ошибках.
— Твое величество ошибается, — сказал Шах-Аббас по-прежнему спокойным голосом. — Я хочу только предостеречь твое величество от заблуждений, которые повлекут за собой твою погибель.
— Говорю тебе, что эти французы — не что иное, как горсточка пьяных людей.
— Между тем их ведет победитель Женжи.
— Ну так что же? Не думает ли он победить такую армию, как моя? Отдай приказание снимать лагерь, и поспешим раздавить эту дерзкую мошкару, которая хочет броситься в пасть льва.
Набобы дали французским начальникам проводника, чтобы указать им место, где были расположены войска под непосредственной командой Насер-Синга; их нужно было победить до восстания вассальных армий, так как набобы хотели действовать наверняка.
Батальон быстро подвигался в утренней прохладе, полный воодушевления.
Войсками командовали Бюсси и де ла Туш, так как д’Отэйль страдал от приступа подагры. Маленькая армия состояла из восьмисот французов, трехсот сипаев и десяти походных пушек. Толпа врагов, которую они должны были одолеть, занимала площадь больше четырех миль.