Энн холодно взглянула на Тирля. У нее были темные волосы, почти полностью спрятанные под покрывалом, темные брови и темные глаза, которые, когда Энн этого хотела, могли любого испепелить на месте.
— Неужели ты думаешь, что я могу позволить подвергнуть опасности гостя моего отца? — Она встала, не сводя с Тирля взгляда. — Я была о тебе лучшего мнения.
Энн не успела сделать и двух шагов, как Тирль остановил ее.
— Я сказал, что хочу им помочь, и это правда, — больше он не сказал ни слова. Он только смотрел на нее, моля Бога, чтобы Энн поверила.
— Зачем? — спросила она. — Зачем тебе помогать грязным скотам вроде этих Перегринов? Разве они не считают ваши земли своими? Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты будешь помогать людям, по милости которых можешь стать нищим?
— В это трудно поверить, но это правда. Я даже не знаю их. Видел их на расстоянии и не питаю к ним такой вражды, как мой брат. Я просто хочу… — Он замялся, не желая говорить ей больше, чем следует, и не придумав, как объяснить свое желание помочь Перегринам, не упоминая Зарид.
— Здесь замешана женщина, — сказала Энн.
Тирль заморгал. «Она чертовски сообразительна», — подумал он.
— Женщина? При чем тут женщина? Приезжают два брата: средний — чтобы участвовать в турнире, а младший — в качестве оруженосца. Разве я не могу сделать что-нибудь просто из любви к человечеству? Мой брат ненавидит этих Перегринов, а я устал от ненависти. Неужели я не могу хотеть, чтобы эта вражда прекратилась? Я хочу мира между нашими семьями.
— Как ее зовут?
Тирль прищурился.
— Я отказываюсь от своего предложения руки и сердца. Я знаю тебя со дня твоего рождения, а ты не веришь в мои добрые намерения, порочишь меня и мою семью.
Энн понимающе улыбнулась.
— Ты любишь ее так же, как любил жену того молоденького графа?
— Это нечто совсем иное. Она была женщиной, а в мужья ей достался мальчишка. К тому же я уже сказал тебе, что к женщинам это отношения не имеет. — В душе Тирль поклялся в ближайшее время сходить в церковь исповедаться. — Обидно, что ты так плохо думаешь обо мне.
— Хорошо, — согласилась Энн. — Ты выиграл. Я сохраню твою тайну, но клянусь, я выясню, зачем ты решил дурачить этого бедного глупца Перегрина.
Тирль не ответил ей. Ему было нечего сказать. Он сам не знал, почему его интересует девушка, которая одевается мальчишкой, дочь рода, враждующего с его родом уже несколько поколений. Ее братья убили его братьев. Он должен был бы ненавидеть эту девушку и радоваться, когда ее захватили в плен.
Но он не радовался. А потом, когда она пришла перевязать его, он захотел, чтобы она осталась с ним.
Тирль вновь взглянул на Энн и улыбнулся. Может, все это только потому, что та девушка не такая, как все. У него было много женщин, одетых изысканно и со вкусом. Может быть, ему просто интересно переспать с девицей, которая поутру оденется как он?
— Здесь нечего выяснять, — с невинным видом заявил Тирль. — Я всего-навсего хочу помочь этим бедным людям.
Энн презрительно фыркнула, что было явно недостойно леди.
— Можешь держать свои секреты при себе, но уволь меня от общения с этими Перегринами. Я не хочу оказаться такой дурой, как леди Лиана. А теперь уходи, пока нас не увидели вместе и не донесли отцу.
Тирль нервно оглянулся на большой дом Хью Маршалла.
— Благодарю тебя. — Он быстро поцеловал руку Энн и исчез за оградой сада.
Оставшись одна, Энн, улыбаясь, села на скамью. Было так приятно повидаться с человеком, который может смеяться, умеет относиться к жизни не слишком серьезно, — короче, с таким, какие окружали ее во Франции. Мать Энн увезла дочерей домой, во Францию, когда Энн было всего Пять лет, а ее сестре, Кэтрин, шесть. Энн и Кэтрин выросли в семье матери. Они были окружены роскошью, получили образование, их жизнь искрилась смехом. В доме своей матери они чувствовали себя свободно, говорили, что хотели, шутили и острили. Они гордились своей красотой, умением играть в карты и ездить верхом, способностью хорошо читать вслух. Им казалось, что они просто не могут ошибаться.
Оглядываясь назад, Энн понимала, что они недооценивали эти прекрасные годы, годы свободы и счастья. Теперь они казались чем-то далеким-далеким…
Когда Кэтрин исполнилось семнадцать, а Энн — шестнадцать, Хью Маршалл потребовал, чтобы его жена привезла дочерей обратно в Англию. Он заявил, что самое время подыскать им мужей. Ни Энн, ни ее сестра не помнили отца и не испытывали страха перед ним. Напротив, они с радостью ждали путешествия и восторженно обсуждали будущих мужей.
Но их мать была буквально убита требованием Хью Маршалла. За ночь ее лицо утратило прежнюю живость, волосы потеряли блеск. Сперва девочки были слишком поглощены собственными переживаниями, чтобы заметить, как несчастна их обожаемая мать, но когда они взошли на борт корабля, направлявшегося в Англию, им бросилось в глаза ее бледное лицо, более всего похожее на лик привидения.
Не прошло и двух недель с тех пор, как они вошли в отцовский дом, и девочки поняли, отчего несчастна их мать. Хью Маршалл оказался необразованным грубияном, совершенно лишенным чувства юмора. Он управлял своими поместьями, используя грубую силу и запугивание. И точно так же он вел себя с дочерьми и женой.
После возвращения в Англию в их жизни больше не было ни смеха, ни похвал. Хью Маршалл даже не пытался скрыть своего разочарования. Он считал, что жена не правильно воспитала их дочерей.
— Ты родила мне только дочерей! — кричал он на жену, которая, казалось, худела с каждым днем:
— И к тому же забила им головы книжками. Они пытаются не повиноваться мне! — орал он.
Когда Кэтрин сказала, что ей не нравится выбранный им муж, Хью избил дочь и запер на две недели в ее комнате. Рыдающая Кэтрин была вынуждена согласиться на брак с отвратительным стариком, которого сосватал ей отец. Хью был богат — но требовал еще денег. И больше денег ему нужна власть, он видел в мечтах, как его внуки займут места по правую руку короля. Для этого он и выдал Кэтрин за графа, состоящего в дальнем родстве с королем и бывавшего при дворе.
Через полгода после возвращения в Англию мать Энн и Кэтрин скончалась. Хью Маршалл не был огорчен потерей, сказав, что она никогда не была ему настоящей женой и рожала лишь никчемных дочерей. Он позволил ей уехать во Францию, когда узнал, что больше ей не суждено иметь детей. Раз его жена не могла подарить ему сыновей, она была ему не нужна. Коль скоро она скончалась, он собирался жениться на другой, которая родит ему дюжину сыновей.
Стоя у могилы матери, Энн глубоко возненавидела отца. Он убил ее мать, убил так, словно своими руками перерезал ей горло.
После смерти матери и замужества сестры Энн объявила отцу войну. Ее не заботило, что будет с ней. Девушка осмеливалась не подчиняться ему и выдвигать собственные требования.
Энн знала, что отец использует ее, как пешку в игре, точно так же как использовал Кэтрин, но Энн собиралась поступить иначе, нежели ее сестра. Она использовала все известные ей способы, все уловки, чтобы уговорить Хью Маршалла устроить турнир в честь бракосочетания Кэтрин. Энн собиралась выбрать себе мужа сама и использовать все средства убеждения, чтобы заставить отца выдать ее замуж за того, кто будет ей хорошим мужем. Она не позволит ему выдать ее замуж так, как он выдал Кэтрин, — за человека, годящегося ей в отцы!
Энн посмотрела на отцовский дом и прищурилась. Предстояла схватка между грубой силой отца и ее умом. И исход этой схватки определит всю ее дальнейшую жизнь. Если отец выдаст ее за такого же, как он сам, остаток дней ей придется провести в аду, с которым не сравнится даже их жизнь после возвращения в Англию.
А на турнире она увидит цвет Англии и найдет человека, который устроит и ее, и ее отца.
Она обернулась, заметив возвращавшихся дам, и вспомнила о визите Тирля. Энн радовалась, что Тирль не будет участвовать в турнире. Ее отцу он бы понравился — Тирль был вторым в роду после своего брата, герцога, и его семья чрезвычайно богата.