Примерно, через неделю нашего пребывания в Трускавце, случилась беда.
Хозяева решили обмыть мебельный гарнитур и накрыли стол. Естественно с самогоном. От которого нас с Ларисой вырубило. Буквально с двух рюмок я почувствовал, что валюсь под стол. Правда, очнулся я буквально через минут пять и никак не мог понять, почему и куда меня тащат за руки и за ноги пыхтящие хозяева. Правда пыхтела только хозяйка, а Тарас, огромный экскаваторщик, что-то бормотал, посмеиваясь. Какие-то частушки про клятых москалей.
Когда они попытались стянуть мои руки лейкопластырем, я открыл глаза и вырвался, заехав Тарасу, державшему мои руки, пока его жена прилаживала клейкую ленту, прямо в челюсть. Однако расстояние до его лица было совсем небольшое и удар не получился вырубающим.
— Ах ты бисово отродье! Кацап ё*аный!
Мужик ударил меня сверху вниз, но меня на том месте уже не было. Я крутанулся и вскочил на корточки, а с корточек, не вставая зарядил ему серию из четырёх прямых ударов в подбородок. Я тренировал удары из «гусиного шага» и полного приседа. Серия попала точно в цель, но Тарас только охнул и выпрямился.
— Что за бл*дство⁈ — выругался он по-русски. — Почему он на ногах? Ты что, млять, сварила?
— Что всегда варила, то и сейчас сварила. Крутой раствор. Этот не должен был проснуться. Он должен был сдохнуть в течение получаса.
— Нихрена себе! Так Лариса сейчас умирает! — мелькнула у меня мысль.
— По крайней мере, этот. Он двойную дозу выпил. А жинка его в течение суток спать должна… А потом…
— Сука! — выругался Тарас и попытался снова по мне ударить, но я был внизу, и ему снова пришлось нагнуться. И в это время я выпрямился и ударил его головой в подбородок. Тарас снова выпрямился, но снова не упал. Ноги у меня сильные. Я выпрыгиваю, толкаясь двумя ногами, на один метр три сантиметра.
Тук-тук-тук, влетела ему в голову ещё одна серия прямых, и он завалился вперёд, упав на колени.
Глава 9
— Стоит, падла, — снова удивился я и рубанул его правым «уракеном» за ухо.
Вот теперь он, наконец-то, безвольно завалился на бок. Я схватил лежащую на нашей кровати в отключке жену на руки и метнулся из квартиры. Со второго этажа я слетел словно на крыльях и не чувствуя под собой ног. Слетел и, крикнув Серёжу, понёсся в санаторий, который был буквально в «пяти шагах» от «нашего», млять, дома. С губ жены стекала зеленоватая пена. У меня она появилась тоже. Я сплёвывал её на воротник, чтобы не испачкать жену. Из желудка отрыгивалась горечь. И я не нашёл ничего лучшего, как, прохрипев: «Отравили!», рухнуть на пол прямо перед регистратурой.
Не знаю, как мне это удалось, но отключившись, у меня было такое ощущение, что мозг мой полностью «вырубился», но разум существовал. Я всё происходившее вокруг ощущал и слышал. Слышал, как меня везли на скорой, слышал, чувствовал, как промывали желудок, как делали капельницу. И я знал, что мог бы снова «включиться». Мог, но не хотел. И лежал в «отключке» трое суток.
Потом я почувствовал, что мне полегчало. Проснулся мой обычный разум. Тот, что в моём мозгу, да. И этот разум просто раскрыл глаза. Я аж офигел. Снова во мне ещё один «я»?
Прибежали санитары, врач и стали задавать мне вопросы: «Как ты выжил, как ты спасся?», млять… Рассказал всю «правду». Потом пришёл следователь и стал задавать другие вопросы, из которых я узнал, что против меня собираются возбуждать уголовное дело за нанесение тяжких телесных повреждений гражданину, млять, Грицюку.
Пару дней, изображая немощного умирающего, я потерпел издевательства следователя, который отказывался брать у меня заявление о попытке убийства меня путём отравления и насильственных в отношении меня действий, выраженных в стягивании рук лейкопластырем, потом выкрал свою одежду из камеры хранения, добрался до переговорного телефонного пункта и заказал разговор с Дроздовым Юрием Ивановичем, руководителем службы внешней разведки. Сейчас она называлась «нелегальной», ха-ха (как будто есть «легальная») и в структуре КГБ упоминалась, как управление «С». Слово «разведка» имело статус «табу» и произносилось только в узких кругах шёпотом, без шевеления губами.
Нас с Юрием Ивановичем связывала давняя «дружба» с моих юных лет через моего тренера по САМБО Городецкого Георгия Григорьевича. Почему-то Юрий Иванович выделял меня из других ребят-самбистов, ездивших с ним на заставу имени Стрельникова. Когда я пришёл из рейса и зашёл в свой клуб к тренеру, там оказался и Юрий Иванович. Услышав, что я вступил в партию и хочу завязать с морем, он позвал меня к себе на службу. Я сильно удивился, потому что ходил в очках с минусовыми стёклами. Удивился и обещал подумать. Поэтому у меня был его «секретный» номер телефона.