Он приезжал в организацию, имеющую то, что ему надо, узнавал, что нужно им, и ехал в другую организацию. Дело в том, что организации, порой, получали совсем не то, что им требовалось для решения их задач. Раздрай между министерствами и кумовство, мешали плановому снабжению. Порой на складах какого-нибудь «Дальзавода» лежали, например, запчасти для автомашин, или самолётов. А на складах пивзавода — подшипники огромных размеров, на этом заводе совершенно ненужные. Такое имущество считалось «неликвидным», а где-то в этих деталях сильно нуждались. Вот эти ресурсы тесть и перераспределял.
Мне приходилось ждать его часами в машине, но я не унывал и не скучал. Я медитировал, разбираясь в себе. Пытаясь разобраться с тем, что свалилось на мою голову, хе-хе. В мою голову. А свалилось много чего интересного, кроме знания будущего. Например, у меня наконец-то получилось перенаправить внутреннюю энергию в место удара. А раньше, фиг с маслом! Как я не настраивался при исполнении комплексов тайцзицюань, не получалось почувствовать перетекания «цы». Даже простой циркуляции.
А тут я и комплекс стал немного по-другому исполнять, с коротким импульсом и напряжением в конце формы, а не размеренно и плавно. Вот тогда-то я и почувствовал выброс «цы». Да такой, что газетка, которую я вывешивал на верёвке, предназначенной для сушки белья, лопнула не от моего прикосновения, а от потока, э-э-э, воздуха. Это я так тогда подумал. Но когда добился повторения эффекта и второй, и третий, и пятый разы, то понял, что воздух тут и не при чём совсем. Потому что, э-э-э, импульс импульсом, а газетка-то практически и не шевелилась. Просто лопалась и всё. Я офигел тогда, а сейчас в перерывах между вождением думал, размышляя, отчего это произошло?
Над энергией «цы» я «колдовал» лет пять, как впервые попал в секцию Александра Городецкого, тогда практикующего что-то типа ушу, но называл он сие искусство — каратэ. Тогда всё называлось каратэ. Потом, после запрета оного, Александр, опасаясь репрессий, стал давать «чистый тайцзицюань», без расшифровки для чего нужны эти перемещения и движения, придавая им лечебный смысл, объясняя циклическими потоками жизненной энергии.
— Количество перешло в качество? — думал я. — Вот так вдруг? Навряд ли! Скорее всего, это умение пришло в меня с чем-то ещё, привнесённым тем, другим «я», но с чем? Больше ничего в себе я разглядеть, или почувствовать не мог. Но оно точно было. Я же пришёл в себя после смертельной дозы какой-то дряни, название которой следователь произносил, но я даже запоминать не стал.
Пришёл в себя, когда прийти в себя не должен был, и потом полностью контролировал своё бессознательное состояние, слыша и чувствуя, что вокруг происходит, да-а-а… И что это? И как это? Что это было и как это можно объяснить? Сверх-способности? Тогда чем я думал? Чем контролировал тело, когда мой мозг был парализован заразой, которой меня опоили? Своих мыслей на эту тему не было, только чужая память подсказывала, что внутри человека имеется ещё какая-то энергетическая матрица, в которой и собирается всё: и память, и разум, и душа.
Память — памятью, её я изучил основательно и она мне не очень понравилась А вот «достучаться» до своей матрицы путём медитаций, чтобы понять, что это такое и «с чем её едят», у меня не получалось. В конце концов, погружения в «дзэн» стали приводить меня ко сну, но, как говорится, на здоровье. Полезный сон ещё никому не навредил. И это умение мне понравилось. В «дзэне» мне спалось очень хорошо.
Наконец-то тесть уехал и солнечные деньки участились. Постельное бельё, промокавшее от тумана до состояния «выжимай», перестало раздражать, прилипая к телу и тем будить. Мы стали ездить всей семьёй на Шамору. Когда они работали — без тёщи с Ларисой, а когда они отдыхали, выезжали все вместе. Вместе было веселее. Тесть тёщу и детей на море не вывозил. Считалось, что и возле дома тоже море, что же лучше? Но Шамора понравилась и теще, и Эле с Тимуром, и моей Ларисе с сыном. Песок, всё-таки, лучше, хоть и круглых, но камешков.
Хотя на Кирова стоял дядьки Саши лодочный гараж, и можно было на лодке заплыть подальше и не хлебать канализацию, всплывающую из подводной трубы метрах в пятидесяти от берега, ха-ха… Плюс (или минус) химчистка, сливающая свои стоки в море прямо перед домом. Море большое. Всё стерпит… В это время не стеснялись выводить нечистоты в море и, что это неправильно, я вдруг осознал отчётливо. А раньше принимал, как должное.
В середине августа рано утром за мной пришли. Постучали, Лариса открыла, и охнула.