Ладно, пусть будет так, главное теперь — незаметно провести пленников через пустыню, чтобы, не дай бог, не повстречались штатные караульные.
Команда из сил выбилась, пока поймала беглецов, а эти появятся, можно сказать, на готовое, поблагодарят и увезут мошенников к себе в колонию. И лавры и почет, все им достанется.
Вали-баба передаст уголовников караульным в другом месте и при других обстоятельствах, а сейчас надо проделать весь долгий путь обратно домой.
— Развязать им руки! — приказал Вали-баба.
Беглецов освободили, и те, усмиренные, тихо поплелись впереди строя.
Прошли у подножия горы, покрытого камнями, затем по узкой полосе солончака, и впереди людей ждали три долгих утомительных дня пути по горячим пескам.
А из расщелин горы выполз пар, закружился над скалой, словно посылая беглецам прощальный привет…
9
Железные ворота замка снова распахнулись.
Внутри темного коридора зажглись фонари, но люди почти не видели друг друга. Сырые теплые стены поглощали весь свет, и даже тогда, когда горели здесь лампы в сетках, в коридоре стоял полумрак.
Где-то в середине коридора пленных остановили. Вали-баба вынул связку ключей, долго перебирал их, затем приказал посветить ему. Там, куда направили свет, была потайная дверь, но пользовались ею редко, лишь когда привозили новых колонистов и вели их в канцелярию оформлять документы. Для нужд каждого дня пользовались люком с лестницей. Засохшая дверь поддавалась туго. Ее долго толкали. Беглецы же, воспользовавшись задержкой, смотрели на железные двери бараков. Искали свой с номером четыре.
Потайную дверь наконец взломали. Дохнуло плесенью и порохом. Отсюда, как и из всех дыр и щелей замка, вылетели крылатые мыши — эти слепые сторожа всех покинутых тюрем.
Переступив порог, очутились в том помещении, где отдыхали между дежурствами караульные. Здесь были три смежные комнаты, одна для игр в домино, другая — читальня и последняя, где сдавали карабины.
Беглецы молчали. Вялость и сонливость исчезли, как только пришли в замок. Было любопытно следить, куда их ведут, и зачем, и что же будет дальше.
Никто, естественно, не предполагал, что увидит вновь замок, свою бывшую колонию. Разве лишь когда окажутся на свободе и будут проезжать мимо. Да и то навряд ли.
— Будете жить по-царски, — сказал Вали-баба, переходя из одной пустой комнаты в другую и осматривая их, проверяя надежность стен и пола. Но, сказав так, он тут же вспомнил всю строгость обстановки, и голос его сделался суровым: — Поспите пока на полу. Матрацы получите завтра.
— А почему нас не поместили в четвертом бараке? — спросил беглец маленького роста.
— Разговоры! — строго прервал его Калихан.
В первой комнате заперли его, маленького, в других — остальных, высоких.
Решили не расходиться, а дежурить всем вместе, ибо соскучились по службе.
В узких коридорах между комнатами толпились по три человека, дыша друг на друга потом и запахом саксаула.
Запревшие от жарких сапог ноги подкашивались, хотелось сесть на пол, перемотать портянки, но нет, не садились, делали по очереди два шага вперед — два назад, по привычке прижав ружья к плечу. И каждые пять минут смотрели в глазок на двери, смотрели напряженно и подолгу.
Двое беглецов сразу же растянулись на холодном полу, прижав щеки к плитам — уснули. И только маленький сидел спиной, и нельзя было понять, что он намерен теперь делать.
Вали-баба поднялся наверх, во двор замка, долго бродил в одиночестве с сознанием исполненного долга.
Он решал, как построить завтрашний день и все последующие дни, пока беглецы будут находиться в замке.
И подумал о начальнике колонии, о том, что тот скажет, когда узнает про все это. Объявит, конечно, благодарность и все такое.
Чепуха, не это главное. Никому они не мстят, ни с кем не соревнуются, просто исполняют не служебный, так гражданский свой долг.
«В своей работе мы должны опираться на помощь гражданского населения», — вспомнил Вали-баба наставление начальника колонии.
Хотя тогда это относилось к другим, к людям за пределами замка, но теперь по иронии судьбы или по чистой случайности Вали-баба и его товарищи и есть это гражданское население.
Вернувшись со двора, Вали-баба обошел все караулы, расспрашивая о новостях. Затем сам посмотрел в глазок. Выбившись из сил, маленький спал, как и двое его товарищей.
10
День решили начать с допросов.
В главную комнату замка, где находился ранее кабинет начальника колонии, привели к Вали-бабе одного из высоких.
Откуда-то достали стол для Вали-бабы и табурет, на котором он теперь восседал, олицетворяя закон
— Фамилия?
— Нуров, — поспешно отозвался высокий, все еще, видимо, не сознавая серьезности положения.
— За что осуждены?
— За угон автомобиля. На пять лет лагерей. Два из них уже просидел.
— Теперь еще добавят, — вставил Калихан.
— Это само собой, — с грустью признался беглец. И тут же начал говорить быстро, словно боясь, что его прервут, говорил, проглатывая слова и даже целые фразы. — Это все маленький. Он подкопом ведал. А мы только исполняли…
— Все вы только исполняете, — с отвращением сказал Вали-баба. — А зло за вас замышляют другие. Что это был за автомобиль?
— Думал, частника. А оказался конторский.
— Первая судимость?
— Вторая…
— А тот срок полностью отсидели, не бежали?
— Нет, не бежал. Маленького не было рядом. — Беглец впервые стал внимательно приглядываться к ведущему допрос. Сама форма допросов, не профессиональная и даже наивная, любительская, строго-напускной вид сидящего напротив, все это несколько удивляло Нурова и нравилось ему
До этого ему задавали, как правило, односложные, часто повторяющиеся вопросы, внешне не требующие почти никакой информации, но на самом деле построенные так умело, что отвечающий, если он лгал, непременно запутывался и начинал помимо своей воли говорить правду и одну лишь правду, невыгодную для себя. Проникнувшись к Вали-бабе какой-то симпатией, Нуров приготовился отвечать дальше, но ведущий допрос неожиданно отпустил его, сказал:
— Ответы ваши мы проверим. Идите.
— Когда вы вернете нас в колонию? — спросил беглец, желая получить для себя хоть какую-нибудь выгодную новость, но Калихан толкнул его к выходу.
Привели второго высокого.
— Фамилия?
Этот беглец был крайне подавлен, все время хмурился и отводил глаза в сторону, недовольный тем, что его разбудили.
— Парпиев… Что вам нужно? Кто вы такие?
— За что осуждены?
— Я уже отвечал. Надоело!
— Кому отвечали?
— Вам отвечал, им отвечал. Кто вы такие? Не имеете права!
— За что осуждены? — хладнокровно повторил Вали-баба.
— Деньги печатал. Фальшивые монеты. Три просидел, осталось двенадцать.
— Кто рыл подкоп?
— Так бы, дядя, и спросил с самого начала! Мы рыли, я и Нуров, а маленький, стервец, нами верховодил. Как я жалею, что не бросил его в песках, когда он подвернул ногу! Сожрали бы его коршуны!
— Уберите его! — сразу же утомился Вали-баба.
Казалось ему, что вся эта шайка будет держаться
стойко, как и подобает единомышленникам и товарищам, и Вали-баба уже готовился к трудному поединку с каждым из них, казалось, будут лгать, изворачиваться, не выдавая своих тайн и секретов и того, кто день за днем готовил им путь на свободу.
«Мелкие, сварливые мошенники», — отметил про себя с неприязнью Вали-баба, когда прогонял Парпиева.
— Ублюдки! — продолжал ругаться он, пока вели к нему третьего беглеца.
Вот таким злым, нервным встретил он маленького, и едва тот переступил порог, не выдержал, закричал:
— Это вы главный среди них?