– Остановись! – Саул очнулся.
Помощник придержал коня.
– Повелитель, давайте попробуем прорваться.
– Нет, мне не спастись, я обречен. Это кара небесная.
Филистимляне стремительно приближались.
– Ариэль, убей меня! Убей! Я не должен попасть к врагу, лучше умереть, чем испытать страшное унижение. Убей! Что ты стоишь?
Молодой человек стоял, с ужасом глядя на правителя:
– Я не могу!
– Прошу тебя! – Саул спрыгнул с коня и встал на колени. – Выполни мою последнюю просьбу. Убей меня! Спаси мою честь!
Топот копыт вражеской конницы раздавался совсем рядом. Ариэль зарыдал:
– Не могу!
– Будь мужчиной! – Саул обнажил шею.
Со слезами на глазах помощник выхватил меч и, закрыв глаза, со всей силы ударил им царя. Затем закрепил эфес окровавленного меча в земле, острием верх, и бросился на него грудью.
Глава 20
Менахем решил подождать старика у входа в синагогу, а пока зашел в сувенирную лавку, расположенную на другой стороне улицы. Он долго разглядывал безделушки, взятые с полок, вертел их в руках, при этом не упуская из виду вход в молельный дом. В синагогу никто не входил и не выходил из нее.
– Будете что-то покупать? – к Овадье подошел продавец-араб и окинул странного покупателя оценивающим взглядом.
– Да, – молодой человек взял с полки красочный альбом, посвященный Иерусалиму. – Заверните мне в красивую бумагу.
– Будет сделано, – продавец взял деньги, пробил чек и упаковал подарок.
Менахему ничего не оставалось, как покинуть магазинчик. Он с волнением взглянул на часы, подозреваемого не было больше часа. «Что же он там так долго делает? Может быть, стоит зайти к деду? Даже если встречусь с этим странным человеком, ничего страшного не произойдет, раввин ведь мой близкий родственник». Овадья сунул книгу под мышку и вошел в синагогу. Внутри было темно и пусто. Он обошел молельный дом, но там никого не было.
«Деда!» – негромко крикнул Менахем, он заглянул за шторку, где обычно в шкафах хранились Торы, и ужаснулся. На полу, прислонившись спиной к полкам с книгами, опустив голову на грудь, сидел раввин. Молодой человек подумал, что деду стало плохо, Овадья осторожно похлопал раввина по плечу. Тело старика медленно завалилось на бок. Менахем резко дернул занавеску и ужаснулся – самый близкий ему человек лежал в луже собственной крови, она сочилась из шеи. Едва сдерживая отчаяние, он присмотрелся к большой ране, это был точно такой же разрез, что обнаружили на трупах двенадцати рабочих-арабов, возвращавшихся домой после ремонтных работ в мечети Аль-Акса. «Значит, убийца – тот злосчастный старик в черном капюшоне. Как я сразу не догадался? – Менахем заскрипел зубами от злости. – Ну ничего, от меня не уйдешь». Ему хотелось обнять деда, прижать к себе и разрыдаться. Но Овадья понимал, что делать этого сейчас нельзя. Молодой человек вызвал полицию и скорую, а сам приступил к осмотру места преступления.
Траурная церемония были назначена на утро среды. Евреи трепетно относятся к этому трагическому событию. Овадья знал, что хоронить по еврейским законам нужно на следующий день после смерти. Все заботы о похоронах своего деда он взял на себя. В знак уважения к нему нужно было предать тело раввина земле ровно через двадцать четыре часа после того, как прекратилось биться его сердце. Менахем не верил в старинные предания, но слышал, что душа отправляется в рай только тогда, когда тело будет погребено в землю. Овадья решил строго соблюсти предписанные священным учением традиции.
В этот день серые тучи ползли над городом, поливая его мелким моросящим дождем. На улице было по-осеннему прохладно. У центральной синагоги собралось много людей, они подходили и подходили со всех уголков Иерусалима. Народу стало так много, что вскоре пришлось перекрыть главную улицу. Встали машины, трамваи, несмотря на непогоду, толпа непрерывно росла. Десятки тысяч жителей города вышли проводить в последний путь Иехиэля Кацмана, великого раввина, одного из величайших носителей знаний Торы. Весь проспект Давида был переполнен людьми, многие из которых приехали из самых дальних уголков Израиля и даже из-за рубежа. На встревоженных лицах застыла маска скорби, кто-то тихо рыдал, закрывшись рукавом пальто от всех. Но большинство молча смотрели на небо, ожидая особого знака свыше.
Двое пожилых хасидов в черных шляпах тихо переговаривались друг с другом:
– Что же это стало твориться в нашем Израиле, мало того, что в автобус сесть теперь боишься, так еще самых уважаемых раввинов убивают средь бела дня.
– Да, Маше, правительство способствует росту преступности своей невнятной политикой. Другое дело было, когда во главе страны стояла женщина, всем мужикам пример, мало разговаривала, но действовала решительно. Тогда нас уважали и боялись. А что сейчас?