Они обменялись рукопожатиями. Сотрудники остались при ящиках, а военный ушел. Мы с Варварой долго слушали, как его мерные шаги затихают, истончаются, умирают в несчастном дворце, который готовился к долгой осаде, и не знал, что будет взорван фашистами при отступлении, изувечен, умерщвлен.
Никогда еще на сердце у меня не было так тяжело. И никогда я не испытывала большего изумления. У меня в голове не укладывалось, как уверенно советский военный говорил по Рай. Я пыталась соединить в голове, что знала и что услышала. Выходило, что Янтарная комната являлась порталом в Райские кущи, как в компьютерной игре?! Дикость! А с другой стороны…. Если на секундочку сойти с ума и допустить, что это правда….Тогда понятно, почему немцы не выжгли до черных пятен на земле Ленинград, как выжгли американцы Дрезден. В моем городе находится что – то такое, что немцы не хотели повредить … Но вот что они называли Раем… И потом еще Двери… Хотя логично, когда нужно куда- то пройти, мы проходим через двери!
Благоразумная Варвара тянула меня обратно в Зеркало, но я не удержалась и в опустошенной Арабесковой зале, где на стенах остались только зеркала, сунула нос в щелку в деревянном щите на окне.
Светало. День обещал быть ярким и солнечным. В листве кленов мельтешились пестрые дрозды, на подоконник под моим носом уселась и заворковала парочка голубей.
Несмотря на ранний час в парке было много народу. Научные сотрудники, садовники, сторожа сновали туда-сюда, закапывали в землю ящики с бронзой, скульптурой, фарфором, картинами. Военные рядом с Камероновой галереей устанавливали пушки.
Петр Петрович вышел из дворца, перемолвился с кем- то парой фраз, немного постоял на крыльце и направился к сияющему от льющихся первых лучей солнца озеру, возле которого его ждал пыльный грузовичок. Я с грустью смотрела на его худую спину и никак не могла вспомнить, знаю ли я об этом человеке. Об Анатолии Кучумове я слышала краем уха – он руководил эвакуацией ценностей из Екатерининского дворца, после войны оставался экспертом еще долгие годы и умер в мое время, а этот человек…
Варвара за моей спиной вдруг ахнула. Раздался резкий свист и оглушающее гудение. Дым затуманил парк. Люди страшно закричали, закрывая уши руками. Снаряды, оставляя огненный след, с тупой жестокостью посыпались с ясных небес, дворец закачало. Черное воронье плотной траурной вуалью поднялось с искалеченных кленов в нежно-голубеющие небеса. Один из снарядов угодил в грузовик, в который только что сел человек, спрятавший от нацистов Янтарную комнату, и разнес его в клочья.
-Мы сейчас погибнем! – срывающимся от страха голосом воскликнула Ольга. Она, оказывается, стояла за моей спиной.
-Ты что, истории не знаешь? - воскликнула я зло, стараясь сдержать слезы. – Сам дворец не бомбили, а вот парку, конечно, сильно досталось. Сейчас загорится Китайский театр!
-Идемте отсюда!
Мы вернулись в Зеркало и там, под магической защитой, надолго молчали. Я слизывала и не могла слизать едкую горечь с губ. Я испытывала ужасное чувство вины! Мне казалось, что мы предаем тех, кто остался за окном один на один с великой бедой, со смертью, с ужасной несправедливостью. Там за окном, умирали люди, родившиеся для любви, встреч, рождения детей. Другие – оставшиеся в живых! - будут сопротивляться до победы, вынужденные отринуть от себя мечты и надежды и приложить неимоверные усилия за право вновь мечтать. Один из них уже погиб… Как же страшно и горько мне было! А мы - чистенькие, сытенькие, - сидим в убежище и малодушно боимся выйти.
-Трусливая тварь! – пробормотала я себе под нос. Обе мои товарки по несчастью подавленно молчали.
Видимо, потому что мы ничего не делали и ни на что не реагировали, Зеркало самовольно перелистало историю на несколько недель вперед.
Я не следила за тем, что происходит, пребывая в подавленном состоянии, а случайно взглянув через Зеркало, опешила. Прямо на меня смотрел сквозь стекло начищенный стройный немец, красивый и уверенный себе. Взгляд его голубых ледяных гестаповских глаз пронзал меня насквозь.