Через неделю ее музыки не было. И цветов почти тоже. Была какая-то дрожь, как будто билась где-то незакрытая форточка — он такие видел в прабабушкином доме, когда был совсем маленьким — а за ней бушевал ветер. Что-то случилось. Он пытался успокоиться и успокоить Лану, но нет. Кажется, вот-вот от удара лопнет стекло.
— Что случилось? — он впервые заговорил с ней, когда они оба были в очках. Даже не знал, говорит ли вслух или просто думает.
Стало еще серее, дрожь усиливалась. Еще и еще. Она хотела ответить, но не решалась. Наконец — как гром.
— Я не могу тебе верить. Алекс сказал, что видел нашу переписку. Что это твой эксперимент, а не любовь.
Как будто бы хлынул дождь. Но не тот, который обнимал. Он бил и пригибал к земле.
— Перестань, перестань, — это снова она. — Не кричи!
И все, пропала. Ты на мостовой и по тебе бьют копытами кони. Ты в космическом вакууме и должен застыть льдом. Хлопок дверью.
Лев снял очки. Он сидел молча. Но да, Лана была права: там, внутри, он кричал. Не мог остановиться.
Лев убрал очки в пенал. Только одну пару. Свои Лана швырнула на пол, и, похоже, наступила на них. Он нагнулся посмотреть, но не стал поднимать. Руки так и дрожали, крик внутри все тянулся.
— Так быстро вернулся? — Это сосед Яр, — а Света твоя с Алексом ушла, в слезах. Случилось что-то что ли? Он позавчера заходил, когда тебя не было, сказал, сестра твоя для него что-то в письме передала — почту твою читал.
Крик остановился. Все встало по местам. Алексей, с которым они были знакомы со школы, дружил с его сестрой. И в интернате, в отличие от Льва, оказался в одном классе с Ланой. Про очки он узнал от сестры. Про Лану догадался, а потом и прочитал в почте.
Лев рванулся было — пойти к нему и, и… Не пошел. Лана там, а он ее и так испугал.
Параллели пересекались каждый день и по несколько раз. И всегда, когда Лев видел их обоих, Лана и Алекс были рядом. Через месяц они уже держались за руки. А он оставался в открытом космосе без скафандра и застывал все сильнее.
Несколько раз Лев пытался добраться до нее, когда Алекс был занят. Но нет, за учениками в интернате слишком следили. Помогла, сама того не зная, сестра. «Как там очки, идет дело? — писала она. — Алекс на следующей неделе едет в город, может, отправишь с ним опытную модель. А я что-нибудь передам тебе?» Да, твои таблетки от депрессии.
На самом деле Лев не ответил ничего. У него был час, всего один. И он мог думать только о том, что же сказать ей.
Он пришел с очками. С одной парой, спаять новую Лев так и не попытался. Лана была в комнате, и соседки ее тоже.
Увидев Льва, она оглянулась на девочек — как-то беспомощно. Одна из соседок выступила вперед:
— Лучше уходи по-хорошему. Она по тебе сколько плакала. Чего ты еще хочешь?!
Лана отвернулась. Лев смотрел на вторую девочку. Вроде ее звали Ариной.
— Ладно ты, Маш. Пусть поговорят. Хуже уже не будет. — Она взяла Машу за руку и потянула из комнаты. На выходе обернулась к Лане. — Мы в коридоре, зови, чуть что.
Они стояли молча. Как начать, Лев не знал. Достал пенал, попытался открыть.
— Никогда я их больше не надену, — Лана смотрела на него. — Хватит тебе того, что уже получил.
Лев наконец смог заговорить, но только глядя в пол.
— Тут всего одна пара. Я тебе ее отдам. Мы с тобой — никакой не эксперимент. Хочешь — надевай и смотри. Я готов все рассказать, что ни спросишь.
Он замолчал, хотя хотел сказать больше: готов все рассказать и почувствовать. Все, что она захочет, все, о чем ни спросит, открыть любую дорожку внутри, куда она ни пойдет. Для нее он готов открыться весь.
Помолчал и продолжил, совсем о другом:
— А хочешь, отдай их Алексу, если тебе так лучше. Бери их, вторые он и сам сможет сделать.
Все. Говорить больше было нечего. Он поднял глаза и посмотрел на нее. Лана плакала. Что там у нее внутри? Снова дождь? Нежный и теплый или холодный злой? Неужели ему уже никогда не узнать?
Лев положил очки на столик. Пошел к двери.
Уже открыв ее, оглянулся и сказал самое последнее:
— Твоя мелодия, помнишь?.. Я подобрал ее.
Воткнул наушники и нажал «плей».
Екатерина Минаева. Превращение
— Золотая рыбка, сделай, чтоб я как Таня стала. — просит Лера.
Рыбка хвостиком махнула и уплыла, потому что она только одного деда с неводом слушалась и то на третий раз всегда по-своему поступала.
Пошла тогда Лера к бабе Яге. Взяла на всякий случай пирожков и горшочек масла. Села на трамвай, потом на метро до Дремучего леса и ещё двадцать минут пешком по Дремучему лесу мимо Страшной опушки к бабкиёжкиной избушке. А как к избушке пришла, попросила её к себе передом повернуться, а к лесу задом, ухватилась за порог, подтянулась пятнадцать раз, потому что с утра зарядку забыла сделать, а потом только в избу вошла: