— Выбраться бы сначала, — устало протянул Киря совсем без злости.
Сгорбленный на коленях, грязный, он был похож на безнадёжно грустного бездомного пса, — такие существовали тут, в 20 веке.
Пёс Киря хрипло спросил Ульяну:
— Ты вообще, как?
Она молча кивнула.
— А ты? — он вдруг посмотрел на меня.
Я совершенно не ожидал вопроса, даже меньше того, что Ульяна возьмёт меня за руку. Я всё время думал, как найти дорогу, раздражался, что они не догадались взять элементарные нужные предметы… Я думал, как устала Ульяна, как непохожа сейчас на себя-школьную и радовался, что она смотрит на меня не как на пустое место, а наоборот: как на человека, который что-то решает. Да я и на самом деле решал! А про Кирю не думал. Вот совсем.
А Киря — очень просто — взял и спросил меня. Глупо, но я вдруг дико обрадовался, что он догадался спросить. Мы втроём стали как будто вместе. Это было так просто и хорошо.
Я спустился, положил Кирину руку себе на плечо и потянул его наверх.
Оказалось, до места сбора было всего-то метров пятьсот. Нам повезло: собравшиеся с разных концов леса группы загорланили «Милая моя, солнышко лесное». Под песню мы и вывалились на поляну.
Вокруг костра сидело человек сто подростков, за ними сновали взрослые. У Анжелы, одетой в тусклый линялый комбинезон, были такие несчастные глаза, что я решил: больше никогда не буду презирать её стразики. За ней, среди очень серьёзных двадцатников, я увидел встревоженную ЗВ и даже МР — завуча по истории, Михаила Романовича. Это было нехорошо, очень нехорошо.
Все наши сидели молча, — видимо, мы слишком долго болтались по лесу, им стало дискомфортно среди местных.
Когда мы вот так выпали с тыла, все завизжали от неожиданности. Но потом двадцатники засвистели, насмешливо заорали «ура», «это победа! Они дошли!» и загорланили туш. Мы прошли между смеющимися подростками, и каждый старался дёрнуть нас.
— Они серьёзно? — тихо спросила Ульяна. — Это вообще законно, так издеваться?
Я пожал плечами. Что она хочет: двадцатники есть двадцатники. Мы тут как раз для изучения нравов и обычаев.
Костёр был большой и жаркий, нас быстро усадили поближе. Втроём мы грелись. Втроём пили воду. И всё ещё были вместе.
Игорян и Серый подошли пару раз, но завуч срочно сворачивал практику, и всех наших угнали паковаться. Я даже обрадовался: сейчас можно позвать Ульяну есть жаренные на костре, полные жира сосиски, просто болтать.
Но она отмахнулась:
— Погоди, столько материала! Фиксирую, — и продолжала водить карандашом в блокноте.
И не зря: нас ждали так долго, что спели все песни. Фольклорного материала, кроме «Солнышка», нам не досталось. Тогда я взял «фотик» и наскоро стал снимать.
Эти снимки я и проявлял вечером. Решил сам. Дело даже не в дополнительных баллах за достоверность опыта, хотя после испорченного переброса они были мне позарез нужны. В чём-то другом было дело. Может, просто не хотелось заканчивать самый необычный день моей жизни.
Я распечатал снимки: вот все наши, — мифическая «школа из соседнего района». Киря и Ульяна улыбаются мне в объектив. Надо же. Ещё неделю назад никто не поставил бы наши имена в одном предложении. А теперь — вот.
Уснуть я не мог долго. Представлял, как появляюсь в школе, а Ульяна мне издалека улыбается. Или нет, пожалуй, даже бежит ко мне. Киря подаёт ободранную руку: ссадины не успели затянуться даже под лампой ночного заживления.
Правда, немного чесалось что-то внутри: было непонятно, куда в этой картине поместить Игоряна и Серого. Не додумав, я уснул.
В школе я появился рано. Открыл стену Кириной бильярдной и сел в кресло у стола. А что. Сейчас придёт Киря, и мы, может быть, даже сыграем.
В бильярдную подтягивались парни. Кто-то хмыкнул, увидев меня, кто-то кивнул. Кири не было.
За прозрачными стенами бильярдной мелькали ученики, надувались и исчезали переменные комнаты, — постоянная была во всей школе только у Кири.
Мимо прошла Ульяна в босоножках — я заметил это, потому что её ногти были покрыты сверкающей модной «рыбьей чешуёй». А на чешую я смотрел, потому что сначала попытался заглянуть Ульяне в лицо, но глаза у неё были совсем не такие, как вчера. Холодные были глаза. Допоходные.
Я посмотрел на её руки — чешуя на ногтях. Одежда тоже какая-то блескучая. Она вся была в чешуе.
Девчонки быстро окружили Ульяну, и больше я её не видел.
Игорян и Серый подошли снаружи, сквозь пластик посмотрели на меня удивлённо и вопросительно, но я сделал вид, что читаю.