Раф вздохнул и взял меня за запястье.
— Стой. Иди сюда, — я подошла к нему поближе. Он взял меня за подбородок, поглаживая по нему большим пальцем. — Чего ты такая унылая в последнее время? На тебя смотреть невозможно, ты вся убитая.
Сказала бы, да нельзя. Да и не смогу.
— Я сильно за тебя испугалась, когда вы на оборотня охотиться пошли, до сих пор видимо не отошла, — промямлила я. Лишь бы лжи не заподозрил.
— Глупенькая, — улыбнулся он и поцеловал меня. — Я здоров и я с тобой.
— Мгм, — кивнула я.
Рафи стал принюхиваться.
— Так, погоди… чем пахнет?
— А чем? — не поняла я.
— От тебя, — он закрыл глаза и продолжил звучно принюхиваться, спуская руки по моим плечам, по животу, и взяв за бока. Ухмыльнулся. — Странный запах, но приятный. Манящий.
— Ах… Рафи, не дави пожалуйста, сладенький, — я положила ладони на его руки, держащие меня. — Я не знаю, что это за запах.
— Феромоны, — прорычал он, распахнул глаза и похотливо уставился на меня, поднял одну руку и стал сильно мять мою грудь. — Ргх, почему я раньше не замечал, как ты аппетитно пахнешь, булочка?
— Нгх… Рафи, милый… — я взяла его запястье. — Ты слишком сильный… ай! Д-дорогой…
— Ты поправилась, — он развернул меня спиной к себе, упираясь вставшим членом мне в попу, и прижимая к себе за грудь и живот. — И мне это нравится.
Только не снова… только не с утра…
— Любимый, нам через полчаса на работу… ай! — он ущипнул меня за живот.
— Да плевать. Я шеф, отмажу, — он полез мне рукой между бёдер.
— Солнышко, пирожочек, п-пожалуйста не дави так… ах! Рафи!
— Сейчас зови меня папочка, — прорычал брюнет, прижав меня к себе и волоча к кровати.
Я не знаю, как я не закричала в процессе. Когда он подустал, а я успела обрадоваться, что всё закончилось и я могу передохнуть, Рафаил вдруг развернул меня и уложил на живот. По щекам катились слёзы от боли, я сжимала простыни и одеяла, пряча лицо в подушке. Было больно физически и душевно. Ещё немного осталось. Ещё три дня, и всё. Кровать надрывно скрипела, брюнет рычал, разгоняясь, а я тихо плакала. Когда уже наконец вернётся мой Рафи? Мой милый, добрый Рафи. Ласковый и нежный, любящий и заботливый.
Не знаю, сколько времени прошло, я не могла повернуть голову к телефону, иначе Рафаил увидел бы мои слёзы. Он рухнул рядом со мной и положил на себя, лапая и жамкая.
— Сладенький… п-папочка, — тихо сказала я, боясь, что голос дрогнет.
— Мм?
— Й-я немного… я устала… м-можно я водички пойду попью?
— Иди. — он спустил меня с себя и шлёпнул по попе. — Иди и возвращайся.
— Мгм, — кивнула я, вставая и опираясь на стену.
— Стой, — он приподнялся на локте, рассматривая меня. — Что у тебя на бедре?
Бля… бля-бля-бля!!!
— Это шрамчик… я в детстве с велосипеда упала и…
— Ясно. Ладно, иди.
Я вышла из спальни, закрылась в ванной, включила воду и всхлипнула. Больно. Долбанные феромоны, долбанная течка и долбанный оборотень!!! Я вылила на себя тюбики геля для душа, шампуня и бальзама, только бы сбить запах и не привлекать лишний раз его внимания. Потом я облилась всеми маслами и кремами, проглотила украденные антидепрессанты, накинула халат и вышла. Боль уже сошла на нет, и я могла ходить без помощи стен и дверей. Сглотнув, я вошла в спальню. Там Рафи надевал джинсы и старался застегнуть рубашку. Он тихо матерился. Не застёгиваются? Да, похоже на то.
— Ргх, да какого хера?! Недавно же нормально были!!! — ругался шериф. — Нахуй я их постирал? Нахуй они сели?!!!
Да, однозначно сели. Это же не ты поправился после частых вечерних отбивных и тортиков, твой большой животик явно не стал ещё больше, жирка в тебе не прибавилось, твои бока не стали шире, из-за чего ткани попросту не хватало и несчастные пуговки еле-еле держались на твоём пузе. Нет-нет, это другой размер, горячая вода, магнитные бури, но только не ты.
— Сладенький, что случилось? — спросила я.
— Это из-за тебя! Зачем ты новый порошок купила?!
— Милый, но ведь ты сам его взял.
— Ты женщина, ты должна за стиральные порошки отвечать, а не я!
Я сделала к нему два шага, рассматривая оголённый бледный животик, не прикрытый ставшей тесной и маленькой рубашкой.
— Сладенький, ты стал немножко толстоват для этой формы, новая ещё не пришла? – сказала я, попробовав соединить края рубахи и потерпев неудачу.
— Угадай!
— Дорогой, может, наденешь другую одежду? Пуговки явно не сойдутся, твой животик слишком большой. – я погладила его пузечко.
У него аж глаз дёрнулся.
— Ты меня сейчас животом попрекнула?
— Вовсе нет, милый, что ты? Я не ругаю и не упрекаю, ты же знаешь, я очень люблю твой животик, но рубашка правда маловата для тебя. И ремень тоже, и брюки. Ты у меня очень большой и сильный, давай купим тебе новую одежду?
— Да ты… да я…
— Любимый, пожалуйста, не нервничай. Давай не пойдёшь сегодня на работу? Я передам, что у тебя дела.
— У нас, — поправил он, ухмыльнулся и прижал меня к круглому животу. — Мы не идём на работу.
— Рафи?
— У нас есть дела поинтереснее, — его рука стала спускаться к моей попе. Господи…
— Р-Рафи, сладенький…
— Поехали в магазин. Заодно и тебе что-нибудь возьмём. Красное и кружевное.
— Милый, н-не нужно, у меня же всё есть, — мямлила я, стараясь давить на жадность. Если он собрался мне нижнее бельё покупать, то это значит, что в примерочной мне снова придётся получать.
— Нужно-нужно, хочу тебя побаловать.
— Медовенький, сахарный, ты очень щедрый, но…
— Давай, собирайся, — он открыл мне шкаф. — По дороге заедем за попкорном и остальной фигнёй для твоего сериала.
Господи боже мой…
====== Агрессия ======
В торговом центре нам встретился Сэм. Я не помню, была ли я так не рада его видеть когда-нибудь. Мы приветственно обнялись, и я пятой точкой почувствовала нарастающее недовольство Рафаила. Помимо агрессии и повышенной возбудимости он стал ещё и очень ревнивым.
— Я конечно рад вас видеть, но разве вам не надо на работу сегодня? — спросил Сэм.
— Оу, эм, понимаешь, мы просто… у нас сегодня выходной, — нервно улыбнулась я. Не говорить же, что мы не пошли, потому что на Рафи форма не застегнулась, а меня он заставил сюда ехать, чтобы осквернить очередной магазин.
— Да? — вскинул шатен брови. — Не знал.
— Теперь знаешь. Нам пора, — недовольно сказал Рафи, взяв меня за руку.
— Ты чего такой хмурый? Снова пузом на клаксон всю дорогу нажимал? — улыбнулся Локвуд.
Боже, нет! Раф хищно ухмыльнулся.
— Тебе зубы жмут?
— Ты чего?
— Рафи, х-хех, сладенький, пойдём. Нам пора, ты сам сказал, милый, идём, — я поглаживала его брюшко и за руку тянула в сторону, изо всех сил пытаясь сдвинуть с места. Сэма я жестами просила свалить куда-нибудь и не провоцировать. — Н-ну же любимый, дорогой, пойдём.
Локвуд, не будь дурак, понял мои жесты и сделал вид, что ему позвонили и отошёл в сторону. Раф пристально на него смотрел, пока тот не скрылся в толпе. Затем он повернул голову ко мне.
— Двигаем, — сказал он, и пошёл со мной в магазин.
— М-милый, ты не злишься?
— На тебя пока нет. Или должен?
— Нет, сладенький, вовсе н-нет.
— Чудно.
Мы пришли за одеждой. Там Рафи долго возмущался, что рубашка очень тугая, что пиджак неудобный, что джинсы сильно давят, а свитер колется. И потом, всё-таки набрав себе одежды поудобней, он решил одеть меня. Он купил мне ботфорты, короткую юбку, топ, несколько обтягивающих рубашек, джинсов, футболок, пеньюаров и два комплекта кружевного белья. Щедро, очень, но как же мне сука страшно возвращаться домой с горой шмоток, при примерке которых я видела, как он облизывался и тихо рычал.
В машине я сидела тише воды ниже травы. Нас сильно тряхнуло, Рафи ударился животом о руль и ругнулся.
— Господи! Любимый, очень больно? — заволновалась я, приобняв его.
— Терпимо… ссс, фак. Погладишь?
— Конечно, сладенький, — я робко легла головой на его плечо и обняла большой животик, гладя по кругу и легонько массируя.
— Гм, странно. Почему-то когда ты гладишь, боль уходит.