Я упал лбом ей на колени. Наверное она права. А наверное, я пытаюсь себя оправдать.
— Я люблю тебя, Рафи, — она гладила меня по голове.
Святая женщина. По-настоящему святая. Я сглотнул горечь и поднял на неё глаза.
— Я найду самого лучшего психотерапевта для тебя, обещаю. Я… я всё для тебя сделаю, лишь бы травмы не осталось…
Она опустилась ко мне на пол и обняла. Я обнял её в ответ, поражаясь, как ей не мерзко от моих прикосновений, и тихо плакал, презирая себя. Я, огромный жирный мужик изнасиловал беззащитную девушку… а она после этого ещё и спрашивала, что я хочу на ужин…
— Рафи.
— Да?
— Можно спросить?
— Спроси конечно. Тебе всё можно.
— Тебя совсем не напрягло то, что я оборотень?
— Ну как тебе сказать, — я стал вытирать слёзы. — Ненависть к себе сейчас сильнее удивления.
— Сладенький, милый, я всё-всё понимаю, не вини себя. Через несколько дней тебе станет полегче, мы с тобой снова будем тискаться на работе, пока никто не видит, я снова буду заигрывать, а ты снова будешь рулить и нажимать на сигналку животиком.
— По-моему последнее — далеко не самое милое воспоминание.
— Это по-твоему. Я умиляюсь каждый раз. У тебя такой большой животик, мне всё кажется, что ему очень тесно и его нужно всего обгладить, обласкать, потискать.
— Может, пора бы всё-таки его хоть немного уменьшить?
— Я очень жадная, и ни с одним твоим килограммом расставаться не хочу. Тебя же станет совсем мало, кого мне обнимать потом?
— Я… я тебя люблю, — я уткнулся лицом в её плечо. Настоящий ангел. Я полюбил святую, простившую мне мою жестокость. Только сам себя я вряд ли за это когда-нибудь прощу.
Софа поцеловала меня в щёку, обнимая и лаская. На полу мы просидели немного, начал звонить мой телефон, который оказался в моих изорванных джинсах. Мама?
— Да, мам? — ответил я, вытирая влажные дорожки от слёз. Со спины за круглое пузо меня обнимала Софочка.
— Рафаил, здравствуй, ты чего не отвечал весь вечер?
— Я… — пардон, я просто громил в ярости дом любимой женщины, которую недавно изнасиловал, а у тебя как дела? — Я в ванной был и не слышал.
— Перезвонить-то не судьба?
— Я потом сразу спать лёг.
— Ладно. Я хотела сказать, что сегодня к обеду загляну к тебе в гости.
— Чт… вы же с папой в Аризоне…
— Мы решили разделиться, папа поедет любоваться Гранд каньоном, а я сначала загляну к любимому сыночку, и на следующее утро отправлюсь туда же. Или ты матери не рад?
— Рад… безмерно… — промямлил я.
— Через четыре часа я приеду. Встречать не обязательно, доберусь сама, приготовь что-нибудь, мама с ночи не ела.
— К… конечно…
— До встречи, сынок!
Она отключилась, а я рухнул на диван. Затем вскочил и в панике стал искать свою уцелевшую одежду.
— Что такое? — спросила Софа.
— Мама через четыре часа приедет сюда, а я как бы живу в чужом доме, чью хозяйку истязаю, а у себя не был лет двести и оставил там лютый срач! Господи, надо бегом валить домой, успеть прибраться, обед приготовить, и… чёрт, я поправился? Определённо поправился, фак, она это заметит! Так, где мои джинсы? Или я их порвал вчера? Господи, точно, я же теперь оборотень, а если она зубы увидит или хвост?!
— Рафи, спокойно, — Флейм взяла меня за щёки и чмокнула в нос. — Ни зубов, ни тем более хвоста никто днём не увидит. Твоя одежда в шкафу в нашей спальне, мы с тобой сейчас соберёмся и придём, я приберусь а ты сбегаешь за продуктами.
— Милая, я… после всего, что я натворил, мне совесть не позволяет от тебя помощь принимать.
— В жопу совесть, творил не ты, а инстинкт. Одевайся, я сложу нам с собой завтрак.
— Ты святая, — я сильно её поцеловал. — Святая София.
— Засмущал, — покраснела она. — Ну же, иди.
Через сорок минут мы с Софочкой были в моём доме. И как же я радовался, что живность не держу, иначе пришлось бы реанимировать ещё и ферму. Я сгонял до магазина, а когда вернулся, девушка уже успела вымыть пол, протереть пыль и окна и даже укрыть стол принесённой из дома скатертью. Софочка поцеловала меня и попросила нарезать мясо, а сама стала возиться с фруктами и овощами. Через два часа во всём доме стоял запах запеченной курицы и жаркого. Когда мы стали накрывать на стол, я не удержался и стянул кусочек из мясной нарезки и подъел салат.
— Рафи! — Софа слегка пихнула меня в бок. — Ну рано ведь ещё!
— Я голодный, — виновато сказал я.
— Сильно?
— Да.
Она вздохнула, взяв меня за живот и поглаживая его. Ласково похлопала.
— Бедное голодное пузечко. Ладно, сейчас жаркое положу.
— Спасибо, сладенькая, — я потянулся её поцеловать.
— Но не очень много, — она нежно остановила меня указательным пальчиком. — Если наешься сейчас, потом места для обеда не останется.
— Для обеда место всегда найдётся, — улыбнулся я, обнимая её.
— Да? — игриво улыбнулась она. — А для десерта?
— Для него тем более, — я чмокнул её щёчку.
— Какой у тебя животик вместительный, — Софа меня по нему погладила. — И ненасытный.
— В него вместится и одна сладкая булочка, — я стал поглаживать Софу по бочкам. Какая же она мягонькая и добрая. — Я съем тебя.
— Даже после жаркого, обеда и десерта? — посмеялась она. — Мне стоит получше тебя кормить, чтобы ты не хотел есть меня, мой пирожок.
— Таких вкусных булочек всё равно больше не бывает. Софа, я… я не могу понять… почему у тебя такой сильный запах?
Она смутилась.
— Помнишь, я про течку говорила?
— Частично. А чт… стой… у тебя? — Софа кивнула. — Это… это типа…
— Нет, не как пмс. В обычном виде от меня просто сильно пахнет, а в виде волчицы… как бы приличней сказать…
— Ладно, не надо, до меня дошло. Но почему сейчас?
Софа стала рассказывать про брачный сезон, альф, бет, омег и стаю, феромоны и проклятие, что мы с ней получили от одного и того же оборотня.
— … и таким образом мы получили агрессивного самца, то бишь тебя, который подрался из-за меня с конкурентом. — завершила она. — Я понимаю, что ты мало помнишь себя в теле волка, но ты такой… такой… — она прикусила губу. — Такая булочка.
— Я?!
— Ага. У тебя на всём теле мышцы, ты высокий и статный, и венчает это великолепие твоё пузико.
Я расстроено захныкал.
— Почему даже в теле безжалостного убийцы у меня это дебильное пузо?
— Оно не такое большое, как сейчас, и очень миленькое. Садись, сейчас накормлю.
— Софа, я хотел ещё кое-что узнать. Когда я… ну, превратился… я никого не убил?
— Не успел, — она выкладывала кусочки мяса. — Картошки поменьше?
— Да можно вовсе без неё. В смысле «не успел»?
— Без неё нельзя, невкусно будет. Не успел, потому что ты только под утро прибежал в город, и я затолкала тебя домой.
— Ясно… спасибо, — разочарованно сказал я. Ещё бы немного, и я убил бы человека. Какой же кошмар. — Мясо невкусным не бывает.
— Упрямый ты бублик, — буркнула Софа, оставляя картошку на месте, а на тарелку выкладывая кусочки мяса. Она заметила моё приунывшее лицо, подошла и приобняла, чмокая в щёку. — Рафи, сладенький.
— Да?
— Тебе непросто это всё принять, я понимаю, я сама через это проходила. Очень нелегко принять, что у тебя есть или было «я», которое ночами бродит в поисках крови. Пожалуйста, пухленький, если тебе будет сложно и тяжело, или даже страшно, скажи мне об этом. Я не осужу, ты же знаешь. Я люблю тебя, я постараюсь помочь. Вместе мы со всем справимся, мой сладенький пончик.
— Я тебе поражаюсь. Но я не думаю, что у меня есть право идти к тебе и искать утешения.
— Почему, милый?
— Я тебя насиловал, я орал на тебя, я с тобой как с вещью обращался. Сейчас я понимаю, что это было из-за феромонов и проклятия, но я себя за это никогда не прощу. Когда я тебя касаюсь, а тем более целую, мне кажется, что тебе противно, что тебе… что ты ещё меня боишься. Я не хочу доставлять тебе дискомфорт. Тебе и твоей искалеченной психике.