Слепило встающее из‑за гор солнце. Здесь было тепло. Слышалось воркование горлицы. Воздух, сладкий, азиатский, размаривал…
Я перекинул ремень дорожной сумки с одного плеча на другое, нерешительно повернул назад. Больше всего хотелось сейчас выпить чашку крепкого кофе.
— Не вы будете Крамер? — Молодой смуглый парень растерянно шёл навстречу по опустевшему залу.
— Не буду, а есть!
— Извините, задержали на заправке, опоздал мало–мало.
— Ничего. А где Тимур Саюнович?
— Знаете, он просил сначала отвезти вас к Атаеву.
— К какому Атаеву?
— Директору комбината. Немножко неблизко. 350 километров будет… Вот записка вам.
«Артур! Нет возможности встретить, да и увидеться тоже. Прошу, поезжай с Чары на строительство металлургического комбината. Там тебя ждёт Атаев, ему надо помочь в первую очередь. Когда разберёшься, Чары привезёт прямо ко мне. Жму руку. Нурлиев».
— Что ж, Чары, поехали. — Я спрятал записку. Мы направились на площадь к стоящему в отдалении скромному газику с выгоревшим до белизны брезентом.
— Наверное, с Москвы не ели? — участливо спросил Чары. — Нам часов пять пилить…
— В самом деле, может, где‑нибудь перехватим по чашке кофе с бутербродом?
— В нашем городе кофе не выпьешь. Знаете, лучше всего завернём по пути на базар в чайхану, должна быть открыта.
Пока мы ехали туда, я смотрел на пробуждающийся город, не познавший снега, на школьников в расстёгнутых курточках, на бредущего по мостовой ишака, запряжённого в телегу. Как далеко отсюда было вчерашнее посещение членкора Гоши, ночная дорога с Пашей в завьюженное Домодедово…
Сидя под навесом за столиком чайханы, я видел перед собой оживающий базар — груды зелени на лотках, пирамиды орехов, гранаты. Поодаль полукольцом стояли закрытые ещё ларьки и киоски, здание барачного типа с вывеской «Комиссионный магазин».
«Интересно, неужели есть все‑таки смысл в этой цепи людей и событий? В том, что я сейчас оказался здесь, вижу этот дурацкий комиссионный магазин, это утро?» Ощущение того, что мне все это действительно для чего‑то показывают, куда‑то ведут, даже испугало…
Но вот расторопный Чары поставил на столик две щербатые пиалушки, чайник с зелёным чаем, разломил горячую лепёшку, потом принёс откуда‑то миску с пышущими паром пельменями–мантами. И все опять показалось обычным.
И дорога была обычной асфальтовой стрелой. Справа, на краю пустыни, изредка мелькали то новый посёлок, то старые крыши за глиняными дувалами, а слева всё время длился, синел высокогорный хребет, за которым простиралась другая страна.
В пути я выяснил у Чары, что тот ничего об Атаеве не знает, хотя видел его несколько раз, что он новый шофёр Нурлиева, осенью вернулся из армии в родные места, где теперь возводят ГЭС. Я слушал рассказ Чары о строящемся при ГЭС невиданной красоты городе, о том, что он получил вместе с женой и тремя детьми квартиру, что уже забили фонтаны на площади рядом с гостиницей…
Приятно было все это слушать, вспоминать прошлую поездку к Нурлиеву, свою статью в центральной газете. Я поймал себя на честолюбивой мысли: не будь статьи и решения, принятого по поводу неё, строился бы этот город, получил бы Чары свою квартиру?
Чары ничего ни о статье, ни обо мне не ведал. И в этом тоже таилась своя прелесть.
Постов ГАИ на шоссе не было, лишь пограничники по несколько раз останавливали машину, проверяли документы, и снова газик мчался вперёд. Стрелка спидометра колебалась у отметки 120 километров, и при этом Чары успевал закуривать сигарету, рассказывать о ГДР, где он служил.
Миновав лежащих у обочины верблюдов, газик резко свернул направо, показались стоящие на холме развалины крепости, за холмом виднелся большой кишлак.
Судя по обилию коротко обрезанного тутовника, растущего вдоль дороги, безлистых сейчас фруктовых деревьев, окружающих дома, здесь был оазис, вода.
Проехали мимо чайханы, стоящей над арыком, базарчика, длинного забора воинской части, здания ПТУ. Машина свернула снова, и вот на фоне синих гор открылись белые трубы и корпуса строящегося комбината.
Редкостной красоты человек — высокий, широкоплечий — возвышался над группой людей, обступивших его у входа в административный корпус. Все они были в оранжевых касках строителей, что‑то горячо обсуждали.
Я терпеливо прохаживался поодаль у газика, разминал ноги. И без подсказки Чары стало ясно, что высокий — это и есть Атаев. Поражала молодость директора; все стоявшие вокруг были явно старше его.