— А это храм?
— Не-е-т, ну что ты, друг! Это министерство по налогам и сборам. Вот видишь, — оператор бетономешалки указал на неприметную десятиметровую золотую табличку на фасаде.
— Почему там написано «МММ»? — удивился, приглядевшись, хроно-журналист.
— Не бери в голову, это от организации-предшественника осталось. Идём, покажу тебе настоящий храм.
После увиденных архитектурных излишеств долгожданный храм не сильно удивил Ивана Ивановича.
«Храм и храм, золотые купола, крест — вроде всё как у нормальных, православных людей», — рассматривая сооружение, не без огорчения думал он и тут заметил что-то интересное.
— А что это за странные существа жмутся в тенях, злобно хихикая? — спросил Иван Иванов, осторожно указав на оных.
— Евреи, тьфу, — Иванохотеп смачно сплюнул. — Всё козни против нас, честного древнеегипетского люда, строят. Детей хотят наших убить, посевы погубить, реки загрязнить. Страшные люди — лучше на них даже не смотреть. Не зря их наш и.о. фараона притесняет, ох не зря. Помяни моё слово: бед они нам ещё доставят.
***
Спустя несколько часов увлекательного путешествия по улицам Мемфисовки, Иван Иванов и Иванохотеп, вышли на северные окраины города, где располагался культово-развлекательный комплекс «Пирамиды».
Что ни говори, а туристические объекты древние египтяне строить умели как никто иной. Всё здесь поражало размахом и великолепием. А ведь это было даже не готовое сооружение! Особенно Ивана Ивановича впечатлили цены: посмотреть на строящуюся пирамиду стоило целых десять копеек! Понюхать — пятнадцать. А лизнуть и вовсе целых полрубля!
К счастью, никто за этим особо не следил, поэтому смотреть, нюхать и лизать можно было сколько угодно. Однако Иванохотеп сразу же прервал попытку прикоснуться к строящемуся культурному наследию человечества.
— Пойдём дальше. Я тут места знаю — ни в какое сравнение с этим.
И вправду, стоило обойти пирамиду и выйти с противоположной от города стороны, как виды сразу стали совершенно иными. Здесь располагалась гигантских масштабов стройка. Вход на неё венчала надпись: «Даёшь пятилетку в шесть лет!», что сразу показывало: люди собрались исключительно серьёзные и работящие.
Здесь же Иван Иванов мог воочию наблюдать все этапы и процессы строительства пирамиды. По реке Нил-Днепровский на атомоходных баржах сюда доставлялись массивные каменные блоки известняка, песчаника, мрамора, гранита. Далее они тщательно измельчались практически до состояния песка, перемешивались со специальной цементнообразующей смесью и засыпались в бетономешалку. К одной из таких и направился, походя здороваясь с знакомыми и ругаясь с незнакомыми ему людьми, Иванохотеп.
— Моя красавица! Тридцать кубометров бетона в час, — похвастался оператор бетономешалки, гладя оную так, как никогда в жизни не гладил жену. — И это не включая её! Включенной она тебе тут целую пирамиду за день намешает.
— Так а чего не включаете тогда?
— Ищи дураков! — кажется, обиделся Иванохотеп. — Что это мы, пирамиду значит за два дня построим, а затем двадцать лет будем сидеть без работы? Ну уж нет уж! Мы тут все, древнеегиптяне, значит, — он обвёл рукой стройку, — народ трудолюбивый. Любим трудолюбить долго, тщательно, с почасовой оплатой!
Иван Иванович огляделся и сам понял свою ошибку. Лица у сидевших вокруг людей, чья смена выпала на сегодняшний день, и вправду были самыми что ни на есть трудолюбивыми. Даже простое сидение на месте доставляло им невыносимые муки, которые они, впрочем, тщательно, очень мужественно скрывали, делая вид, что их всё устраивает.
Долго у бетономешалки они не стояли, чтобы никому не мешать и не отвлекать от работы, хотя, очевидно, все окружающие стеснялись как-то показывать возникшие неудобства.
Далее находился участок, где уже отлитые блоки обрабатывались наиболее точным оборудованием, доступном в Древнем Египте: лазерным микрометром, плазменным резаком и наночугунными кувалдами. Точность была такой, что даже с десяти метров Иван Иванов видел: речь идёт как минимум о микронах, а может, даже о более мелких величинах, которые ещё только предстояло освоить человечеству.
Следующий участок поразил хроно-журналиста до глубины души, настолько сильно он выбивался из общей картины.