До жилья осталось 58 километров, а может быть и меньше, если встретим рыбаков, охотников. И то, и другое, и третье очень желательно, так как с продуктами дело обстоит очень плохо. Сухарей, собственно сухарных крошек, осталось на один день. Мяса, в той норме, как мы его потребляем, – на 4 дня. Табак сегодня кончился; это портит настроение. Идти очень тяжело, несмотря на небольшой груз, который несет каждый из нас. Хуже всех чувствует себя Стофато, он идет очень плохо, все время падает и сильно устает. Стал раздражительным, а это плохой признак. Лучше всех чувствует себя Журавлев, а я средний. Правда, мне идти значительно тяжелее, так как я в сапогах, а Алеша в пимах.
С сегодняшнего дня установил трехсменное ночное дежурство: с 21 до 24, с 0 до 3 и с 3 до 6 часов. Это для присмотра за костром и изготовлением завтрака, а то до сего времени я был штатным кочегаром – топил всю ночь, ребята спали, как суслики.
Завтра еще пойдем пешком – хочу посмотреть, как ведет себя река. Во всяком случае, пока ничего радостного не предвидится, так как выше порога есть перехват и ниже порога река тоже замерзла, на большом протяжении или нет – не знаю.
Ниже порога долина Казыра расширяется, горы отступают, и вообще такое впечатление, что горная часть кончилась, и началось предгорье.
Как-то мы его одолеем почти без продовольствия и без дороги?
31 октября
Ночуем на пикете 1516. Дело плохо, очень плохо, даже скверно, можно сказать. Продовольствие кончилось, осталось мяса каких-то два жалких кусочка, сварить два раза и все.
Идти нельзя. По бурелому, по колоднику, без дороги и при наличии снега 70—80 сантиметров, да вдобавок еще мокрого – идти безумие. Единственный выход – плыть по реке от перехвата до перехвата, пока она еще не замерзла совсем.
Так вчера и сделали. Прошли пешком от Базыбая три километра, потом сделали плот и проплыли сегодня до пк 1520. Здесь в колено забило снегом и смерзлось, пришлось плот бросить. Это уже наш пятый плот. Завтра будем делать новый плот. Какая-то просто насмешка. Осталось до жилья всего 52 километра, и настолько они непреодолимы, что не исключена возможность, что совсем не выйдем. Заметно слабеем, что выражается в чрезмерной сонливости. Стоит только остановиться и сесть, как сейчас же начинаешь засыпать. От небольшого усилия кружится голова. К тому же все совершенно мокрые уже трое суток. Просушиться нет никакой возможности. Сейчас пишу, руку жжет от костра до волдырей, а на листе вода. Но самое страшное наступит тогда, когда мы не в состоянии будем заготовить себе дров.
Место гибели А. М. Кошурникова.
Мемориал А. М. Кошурникова в Саянах.
1 ноября
Перенесли лагерь к месту постройки плота – на пк 1512, против впадения р. Базыбай. Все ослабели настолько, что за день не смогли сделать плот. Я совсем не работал. Утром не мог встать, тошнило и кружилась голова. Встал в 12 часов и к 14 дошел до товарищей. Заготовили лес на плот и стаскали его к реке. Заготовили на ночь дров – вот и вся работа двух человек за день. Я расчистил в снегу место под лагерь площадью 18 кв. метров и поставил палатку [29] – тоже все, что я сделал за день.
Разговариваем очень мало, односложно и не особенно вежливо. У всех опухли лица, руки и главное – ноги. Я с громадным трудом утром надел сапоги и решил их больше не снимать, так как еще раз мне их уже не надеть. Все погорели, буквально нет ни одной не сожженной одежды, и все равно все мокрые до нитки. Снег не перестает, идет все время, однако тепло, снег летит мокрый, садится, на него падает новый и таким образом поддерживается ровный слой сантиметров 80 мокрого, тяжелого снега.
Продовольствие кончилось, остался маленький кусочек мяса, от которого понемногу отрезаем и варим два раза в день. Табаку нет, курим древесный мох.
Базыбай – большая река, впадает в Казыр справа и на одном уровне. Воды несет много.