– Скучная история, – говорил Эдик. – А влезть надо.
И влезли.
По склону горы под могучим кедром нашли маленькую избушку, похожую на сибирскую баню, поставленную, видимо, лет пятнадцать назад охотниками.
– Значит, мы не первые люди на Козе, – разочарованно сказал Кудрявцев.
В избушке нельзя было выпрямиться. На ночлег в ней могли расположиться человека два-три. Это не устраивало. Ребята нашли место и натянули палатку. Утром проснулись от холода и не узнали друг друга. За ночь бригада «поседела». Густые черные брови Толи Тулянцева были белыми, словно их обсыпали пшеничной мукой.
Экскаваторщик Н. Коляда
А когда ребята выскочили из палатки, они забыли о холоде и об инее, покрывшем их лица. Они замерли и долго стояли молча, потрясенные красотой тайги.
Да, это настоящая тайга! С Козы она была видна на десятки километров. Она покрывала заснеженные Саянские горы. У нее не было ни конца, ни края. Она околдовывала своей дикой и суровой красотой и пугала бесконечными и безмолвными просторами. Ветры не дули в этих местах, и острые пики елей и пихт, мрачные кедры и сосны были неподвижными, словно нарисованными. Ребятам казалось, что они попали в сказку. Они не удивились бы, если бы сейчас из-за ближайших деревьев вышел медведь и вразвалку направился к ним. Казалось, людям нет здесь места. Даже геологи и охотники были здесь редкими гостями.
И трудно было представить, что через несколько лет в этих краях побегут поезда, зазвучат сигналы тепловозов и электровозов.
В горе Козиной строителям предстояло пробить полуторакилометровый тоннель.
Ставропольцы были первыми.
Им надо было поставить дом. Всего-навсего. Механизмы везти на Козу было невозможно. Материалы тоже. Материалы росли под рукой. Вскоре ребята поняли, что они не такие уж блестящие плотники, как им казалось, когда они ставили склад под взрывчатку. Здесь было труднее.
Кончался сентябрь, а на Козе было уже по колено снегу. Грелись ребята у костров. На костре же оборудовали кухню. Шеф-поваром был назначен Толя Тулянцев. Толя воспитывался в детском доме, там и научился стряпать. Правда, он и сам не думал, что у него что-нибудь будет получаться на костре. Но ребята были довольны. Не обижались. Ели и еще просили.
А потом наступили счастливые времена. Эдик Зайков, регулярно совершавший отчаянные рейсы в Кошурниково и обратно, привез на Козу с Большой земли железную печку. Печку торжественно установили в палатке. Правда, это была не печка, а одно недоразумение. Слишком короткая труба. Ее нельзя было вывести через крышу палатки. Пришлось воспользоваться окном. Маленький обрубок дымил из окна, прикрытого жестянкой. Но зато теперь Толя Тулянцев готовил совершенно потрясающие обеды – так считали ребята.
Вообще жизнь на Козе становилась все более благоустроенной. Каждый раз, когда Эдик должен был вернуться с Большой земли, ребята собирались у палатки и напряженно вслушивались в приближающееся урчание мотора. Потом откуда-то снизу вылезал трелевочный, лихо разворачивался и останавливался в десяти метрах от палатки. Уставший Эдик выскакивал из кабины, молча ходил вокруг трактора и словно не замечал ребят.
– Между прочим. Обратите внимание, это совершенно металлические кровати, – говорил Эдик. – Вам не кажется, что это еще один удар по каменному веку?
Окончательно «цивилизация» победила на Козе тогда, когда в палатке появился телефон. Уставшие, замерзшие и голодные ребята возвращались после работы домой. Толя колдовал у печки, а бригада усаживалась около телефона. Право первого разговора было навечно закреплено за Левой Алферовым. Ребята знали: Левка скоро станет отцом. Женился он еще в Челябинске. Жена у него симпатичная. Машей ее зовут. Круглолицая, нос в веснушках. Она приехала в Челябинск из-под Москвы. Тоже с комсомольской путевкой. Работала подносчицей в бригаде каменщиков. В Челябинске в столовой строителей отгрохали тогда комсомольскую свадьбу. Человек шестьдесят гуляло. И бригада, конечно, была.
Когда Левка дозванивался до Курагино, ребята затихали. Левка улыбался. Значит, все в порядке.