Ладно, если надо подождать, они подождут. Потерпят. Только снова им будут сниться рельсы и шпалы. Снова соскучатся они по запаху креозота. Ну ничего...
И начали путеукладчики бригады Алферова строить искусственные сооружения. А потом они снова сменили профессию. Стали селекционерами. В теплые летние дни отправлялись на берег стремительной Тубы и рубили побеги. Потом отвозили их к насыпи и сажали вдоль линии с двух сторон. Земля здесь богатая, деревья принимаются быстро. И вырастут быстро. Через несколько лет встанут зеленым коридором. И побегут этим коридором поезда по рельсам, которые уложат еще ребята из бригады Алферова.
Из книги «Дорога длиною в семь сантиметров». М., «Молодая гвардия», 1960.
Игнатий Рождественский. Слово о трех отважных
В вагонах красноярские ребята,
Строители, напористый народ...
А на саянских реках ледоход...
Кошурниково, Журавлево
и Стофато,
Они и нынче вместе, как
когда-то,
Они в одном стремлении —
вперед!
Их встретишь по дороге до
Тайшета,
Пусть на хребтах еще лежит
зима,
Ворочая тяжелые грома...
Казыр – в раскатах ледяного
гула.
Шуга густая по реке идет,
Стофато с Журавлевым
затянуло
В водоворот, под вероломный
лед.
Пучина глухо выдохнула:
Саша!..
Почудилось иль это наяву?
А как же трасса? Как же
трасса наша?
Пойду, и поползу, и поплыву...
Один теперь. Ни Кости,
ни Алеши,
И кто окликнет, кто придет
к нему!
И падают тяжелые пороши,
И в куржаке утесы, как в дыму.
И нет пути таежному предела.
Заиндевела сумка на боку.
Нет больше сил, рука
окоченела.
Как допишу последнюю
строку?
Лишь сердце недоступно для
мороза,
Оно не стынет никогда...
Ужели это голос паровоза?
Нет, это рядом мечется вода...
А полушубок звонок, как
кольчуга,
Листок бумаги валится из рук...
И до костей промерзла вся
округа...
И мучает навязчивый недуг.
И даже ветер заблудился
в чащах.
Он не рискнул полезть
за перевал,
О, сколько льдин, как позвонков,
хрустящих,
И хлещет стужей неуклюжий
вал.
Ты тянешься за спичкой
по привычке.
Погреться бы чуть-чуть
у огонька...
Но нет в коробке ни единой
спички,
И вновь не повинуется рука...
Нет у тебя ни плотика, ни
лодки,
И ни вперед тропы, и ни назад...
Снега́ на солнце, словно
самородки,
А может, рельсы новые
блестят?
А ветка ёлки, как медвежья лапа,
На плечи давит низкий
небосвод...
Никто ему не скажет больше:
«папа»,
И Сашею никто не назовет.
Сгибает спину тяжесть нивелира,
И ноги отказали: не согнуть.
Здесь, на студеных берегах
Казыра,
Кончаешь ты, Кошурников,
свой путь.
А холод беспощаден
по-казырски.
Проклятый, не отступится
вовек...
Там чертежи, семья
в Новосибирске,
И, цепенея, падаешь на снег,
И поднимаешь зябкий лист
бумаги,
Последний раз в седую даль
смотря,
А за хребтами – флаги, флаги,
флаги,
А за тайгой оркестры Октября...
И сколько пало теплого тумана,
И сколько щедрых отгремело
гроз.
И вас, друзья мои, из Абакана
В Кошурниково мчит
электровоз.
И вас доставит поезд
в Журавлево,
И до Стофато может довести...
О трех отважных посылаю слово
Вам, кто стальные проложил
пути...
Юлиан Семенов. Люди штурмуют небо
От Тайшета по зиме в тайгу затащили на тракторах восемьдесят семь вагонов, в которых жили строители. Сгрузили вагоны с салазок в снег. Место это торжественно называли: железнодорожная станция Бирюса. И сразу же начали несуществующую пока станцию строить.