– Будут вам шишки! – твердо заверил их Валька. – Хоть вагон!
Сказано – сделано. Наскоро перекусив в «котелке», завел бульдозер и поехал шишковать. Работал он тогда на прорубке трассы.
Разлетится, ударит по стволу кедра – и все шишки на земле.
Два мешка под завязку набил Валька шишками, а довезти не смог. В болото залез по самую кабину да еще на деда-лесника нарвался, и тот оштрафовал его как «погубителя кедры». Бригада целый день простояла без бульдозера.
Судили за это Вальку товарищеским судом. Выговор объявили и с машины сняли. Отца Валькиного (он прорабом работает) в это время дома не было. Его в Абакан зачем-то вызвали.
Возвращается отец в поселок, узнав дорогой эти «приятные» новости, а Валька сидит на балконе и как ни в чем не бывало пиликает на баяне.
Баян и переполнил чашу отцовского терпения. Схватил он ремень да за Валькой. А тот перемахнул на соседний балкон и, чувствуя себя на нейтральной территории в безопасности, повел оттуда речь об осужденных методах воспитания детей.
Тогда отец в ярости начал швырять Валькины вещи на улицу.
– Чтобы духу твоего здесь больше не было! – бушевал он на весь поселок.
Высыпали девчата из общежития.
– Ну чего р-рты пор-разинули! – прикрикнул на них Валька, от злости набрав полный рот раскатистых «рр».
На другой день он взял обходную и скрылся неизвестно куда. Один вертолетчик из геологической партии рассказывал, что какой-то чудак во втором тоннельном отряде за Крольским перевалом собрал мальчишек со всей деревни и повел в клуб на «Чапаева», откупив для них весь сеанс, а потом неделю до получки сидел на одном хлебе.
– Валька! – решили ребята.
И, как после выяснилось, не ошиблись.
Полгода о Вальке не было ни слуху, ни духу. И вдруг заявился.
– На полюс я, братцы, нацелился, – рассказывал он ребятам, – да по вас соскучился и батьку своего жалко. Он ведь у меня, в сущности, неплохой, только консервативный уж очень.
Вокруг Вальки сразу собралась толпа.
– А ты возмужал, Валька, вырос!
– Только в собственных глазах! – рассмеялся Валька.
– Нет, серьезно.
Валька с признательностью поглядывал на друзей.
– Возьмете в свою бригаду? – спросил он, заранее уверенный в положительном ответе.
Но те вдруг замялись.
– Понимаешь, какое дело, – потупился Вася Лобачев, Валькин дружок по футбольной команде, – бригада у нас теперь коммунистическая.
– Не подхожу, значит? – криво усмехнулся Валька. – Р-рылом не вышел? Ладно, спасибо и на этом... Пойду к путеукладчикам!
– Они тоже... борются, – чувствуя себя неловко перед другом, продолжал Вася. – Весь поезд...
– А мне, значит, задний ход?
– Зачем задний? – обнял его за плечи Вася. – А если вперед, на всю железку?
– Нет, забуксую! – взвалил Валька на загорбок чемодан.
Так попал Лукашенко в бригаду Савостина.
М. ЖИВИЛО Маркшейдер Галина Фролова.
Джебский тоннель.
Вот уже два года ходит Савостин только по суше и все никак не может расстаться со своей морской формой. Демобилизовавшись из армии, он устроился рыбаком на дальневосточных промыслах – не хотелось уезжать от моря. И может, не скоро бы он попал в родные края – работа ему нравилась, ребята попались хорошие, свой брат – моряки, но произошел трагический случай, ускоривший его возвращение домой.
Катер тащил на буксире четыре кунгаса, полных рыбы. Разыгрался шторм. И почти у самого берега последний кунгас, на котором был Семен со своей бригадой, оторвался и его понесло в море.
Бросили якорь. Канат зацепился за кнехт. Дружок Семена хотел его подправить, но канат соскользнул вдруг сам, и петля намертво захлестнула моряку ногу. Парень вылетел за борт. Якорь и кунгас распяли его на волнах – ни отвязаться, ни перерезать канат он не мог – в пеньку был заплетен стальной трос.
Семен прыгнул за борт в ледяную воду с напильником в руках. Ему удалось спасти друга, но оба слегли в больницу с крупозным воспалением легких. Дело было глубокой осенью.
В больнице Семен узнал о строительстве дороги Абакан – Тайшет, которая пройдет мимо его забытой богом деревушки, выписался пораньше и поехал домой.
Нельзя сказать, что он честолюбив, но и не чужд некоторой гордыни. Несколько раз ему уже предлагали работать мастером, но Семен отказывался наотрез. А вот когда он приезжает в Абакан и все начальство почтительно здоровается с ним за руку, называя его по имени и отчеству или просто Егорычем, – это льстит его самолюбию. Приятно ему, когда в поезде или на курорте незнакомые люди узнают его по газетным снимкам и журналам кинохроники. Девушки смотрят на него как на знаменитость. А Венька Лучинецкий, всегда следующий за бригадиром по пятам, как верный адъютант за командиром, разжигает этот интерес своими красочными рассказами о таежных приключениях.