«Столовая в Кошурниково открывается в половине седьмого утра. Это не рано, совсем не рано. Сразу же, еще вялые и медлительные ото сна, сюда приходят ребята. Ребята приходят первыми, а потом поднимаются девушки. И ребята берут по четыре, по пять стаканов кофе или молока. Три стакана они выливают в бутылки и прячут их в сумки. Это на обед, когда они сядут друг против друга на рельсах за десятки километров от столовой. Они сидят молча и медленно пьют горячий кофе, глядя в окно. Только хлопают двери, да часы, как сторожа, стерегут время. Потом ребята смотрят на часы и один за другим поднимаются из-за стола. Сначала хлопают двери, и тогда начинается день».
(«Красноярский комсомолец», 27 октября 1962 г.)
Я сижу в этой же столовой, и так же неторопливо пьют свой кофе ребята и девушки. Только это уже не строители, это железнодорожники: те, кто управляет сложнейшими приборами на станции, ремонтирует пути, водит локомотивы. А потом они так же, как другие ребята и девушки десять лет назад, начнут спускаться по лестнице, которая за это время стала более скрипучей, вниз, к главному делу своей жизни – к железной дороге Абакан – Тайшет.
Я всматриваюсь в лица. Может быть, остались здесь те, кого видел в этой столовой журналист десять лет назад. Нет, пожалуй, нет. Значит, не осталось в Кошурниково никого из тех, кто строил трассу?
– Как не осталось? – удивился начальник локомотивного депо Г. И. Барбас. – Вот Володя Чижик. Он на временной эксплуатации кочегарил на паровозе, а сейчас машинист электровоза. В восемнадцать лет на дорогу пришел, а сейчас двадцатипятилетие справил. Но в столовой вы его не найдете – трое детей уж у него.
За окном депо требовательно прогудел электровоз, и Геннадий Израилович отдал по телефону указания. А потом закончил:
– У нас уже рабочие династии есть. У Чижика и отец на электровозе работает.
И. Л. Краев, нынешний механик постов электрической сигнализации стрелок и сигналов, шел за строителями следом и ставил светофоры. Они, как вехи, отмечали каждую победу путейцев и прощально махали им вслед протянутой рукой. А для железнодорожников временной эксплуатации это означало, что путь открыт.
БАМ. Здесь будет построен город.
Потом Краев сам эти светофоры снимал и делал это без грусти, потому что Абакан – Тайшет стала первой в Сибири дорогой централизованного диспетчерского управления. Диспетчер из Абакана с помощью сложнейшей техники руководит всем движением по трассе. На местном управлении только станционные пути.
На пульте перемигиваются сотни сигнальных ламп. Сигналист Анна Алексеевна родилась здесь же, в маленьком селе у самой трассы. Вернее, село стояло в безбрежном море тайги, и поездка за несколько десятков километров в райцентр Курагино была по бездорожью событием. Теперь в Курагино ездят на электричке, впрочем, теперь на той самой электричке или на пригородном даже до ягодных мест добираются.
А они помнят, когда первый раз раздробил тишину бульдозер, а они, ребятишки, бежали за ним и кричали от непонятной радости, потом жили у нас веселые ребята – проходчики. И один из них вел дневник: взял у нее, школьницы, синюю тетрадь в косую линейку и записывал. А уходя, оставил. Она догнала: «Возьмите». А он рукой махнул: если музей будет – отдашь.
Музей теперь на станции Кошурниково есть.
У памяти есть свои праздники. Это бывает, когда празднуют в Кошурниковской школе день первопроходца. Показывают подаренный школе киностудией фильм «Транзит», говорят высокие слова, призывают быть похожими на героев. И тогда ребята с удвоенным вниманием смотрят на подаренные школе самодеятельным художником картины, нарисованные старательно, но, пожалуй, неумелой рукой. И тогда ребята замечают, что тайга в прямоугольнике картины слишком похожа на джунгли из учебника географии, что упавшее поперек реки дерево никогда так упасть бы не смогло, а плот нарушает в своем движении все законы перспективы. Но это для них становится неважным, а они без всяких высоких слов до комка в горле хотят быть похожими на троих, упрямо шагающих по глухомани людей. Они хотят нырнуть за Константином, вытащить на берег замерзающего Алексея, поддержать костер возле ослабевшего Кошурникова.