-Конечно, перекрыть надо! Но я думаю, что шифером лучше. Он не ржавеет.
-Ой, да что там «ржавеет». Найму – покрасят, вот и будет сто лет стоять.
Сказано – сделано. Хорошо помню тот солнечный день, когда пришли кровельщики и начали перекрывать крышу.
Мы с Лёней бегали по двору и ждали, когда же начнётся работа.
-Лиза, Лёня, идите в сад. Сейчас дядьки будут кидать солому с крыши. Пыль будет лететь, ещё в глаза попадёт!
-Мамочка, мы хотим посмотреть.
-Смотрите из сада! И так всё увидите.
Мама отводит нас под раскидистую грушу:
-Сидите здесь и не рыпайтесь. А вон там будет костёр.
-О! Ещё и костёр! Здорово!
-Сидите и смотрите, а я пошла.
Мужчины взбираются на чердак, проделывают дыры в кровле и сбрасывают старую, местами почерневшую, солому вниз. Женщины набирают большие охапки и носят на костёр. Мы тихонько продвигаемся всё ближе и ближе к дому. Молча набираем соломы в руки и несём к костру. Пыль стоит стеной. Взрослые нас не прогоняют, а наоборот похваливают:
-Какие молодцы! Мамкам помогают! Помощники растут!
От похвалы мы с братцем стараемся ещё больше. Какое это счастье – трудиться вместе со всеми. Но внезапно наша работа прерывается.
-Лиза, глянь, что я нашёл! В руках у Лёни клубок ниток, перевязанный чёрной верёвкой. Он тянет за верёвку, она разрывается и клубок падает на землю. Я быстро наклоняюсь, хватаю находку и убегаю в сад. Там прячусь за толстым стволом старой яблони. Лёня ищет меня, бегает между деревьями и кричит во весь голос:
-Лизка, отдай! Отдай!
Потом начинает реветь. Мама не выдерживает, подходит и отбирает у меня злополучный клубок. Я не отдаю, а начинаю бегать вокруг дерева, наматывая нить на ствол. Нитка заканчивается. И на землю падают скрученные в трубку бумажки. Их много. Мы выхватываем друг у друга эти бумажки и орём на весь сад. Тяжело опираясь на свой деревянный протез, подходит тётя Катя. Мама молча стоит и смотрит на нас. Тётушка отбирает у нас всё:
-Казала я мамке, царство небесное покойнице, давайтэ гроши, а то с голоду помрэм. А вона упэрлася – нэма. Бачишь, заховала пид стрэху. Можэ, и сама забула дэ воны в нэи заховани булы.
Потом уходит, что-то бурча себе под нос. В тот день мы нашли ещё два таких мотка с деньгами.
Через два дня крыша была перекрыта. Железо покрасили, трубу поштукатурили. Как только всё было сделано, тётя устроила пир на весь мир.
Я помню, как вполне мирное мероприятие, чуть не закончилось дракой. После третьей рюмки разговор заходит о войне. Мужчины начинают о чём-то спорить, матерятся. Готовы вцепиться друг другу в горло. Мама бесцеремонно вмешивается в их разговор:
-Так-так, мастера уважаемые! Пора и честь знать.
-А ты молчи! Ты здесь не хозяйка, так что нечего распоряжаться.
-Хозяйка – не хозяйка, какая разница. Выпили, закусили, отправляйтесь по домам. Скоро Василь Борисыч придёт, работу проверять. А вы тут пьяные базякаете. Вот он вас премии и лишит. Вы же его знаете!
-И то правда! Пора, мужики, по домам. Спасибо, за хлеб - соль. Инструменты завтра заберём.
Мужчины уходят, как-то бочком. Стараясь, не смотреть друг на друга.
-Даша, ты зачем их разогнала? Пусть посидели бы ещё.
-Они бы передрались!
-А за что они завелись, я не поняла.
-Вспомнили про войну: кто как воевал, да кто что делал. В одной роте они были. Что-то плохое вспомнили. Я тоже не поняла.
Женщины моют посуду и тихонько поют:
Что стоишь, качаясь, тонкая рябина...
Я не люблю эту песню. Мама всегда плачет, когда её поёт.
-Мама пойдёмте домой, а то баба Таня уже соскучилась за нами.
-Сейчас закончим и пойдём.
Тётушка горестно вздыхает:
-Война... война... Будь она проклята.
Песня продолжается, а моё маленькое сердечко сжимается в груди от жалости к этим родным женщинам.
ПОХОД ЗА ЩАВЛЕМ.
Это было весной. Мама с Ниной уже посадили картошку. Зацвели деревья. Дни стояли жаркие, но почти каждый день шли дожди. Лаба ревела и бушевала. Грохот воды был слышен далеко. В воскресенье мы с мамой, тётей Катей и Лёней пошли на «Верхнюю» поляну за щавелем. Нужно было переходить Лабу по новенькому, совсем недавно построенному мосту. Как здорово стоять на мосту и смотреть вниз на бурлящую воду!
-Лиза, Лёня! Не смотрите вниз, а то головка закружится.
Сквозь шум и грохот воды слов не слышно, мама просто открывает и закрывает рот. Так смешно! Но женщинам не до смеха. Мост ещё не достроен. Дощатый настил без всякого ограждения. А мы подходим к самому краю и пытаемся заглянуть под мост. Мамы в испуге оттаскивают нас от края, и мы идём дальше, держась за руки. Идём по новому настилу, по жёлтым, ещё не почерневшим доскам. Дальше – каменистая дорога, ведущая в лес. В лесу, как и в станице, всё цветёт: дикие груши и яблони облиты белым цветом. Мама, по своей привычке, начинает рассказывать обо всём, что растёт вокруг: