СЕМЕЙНАЯ ДРАМА.
Помню, как однажды крёстный пришёл с работы, немного выпив. Что тогда началось! Мы с бабой Таней сидели на своей кровати и ждали окончания бури. Я боялась крёстную во гневе и, поэтому, сидела тихонько, как мышка.
- Чуть-чуть выпил,- мать говорит тихо и примирительно.
-Так ты ещё и заступаешься! Чтоб духу твоего тут не было, старая дура.
Я вспоминаю, как всё было в тот летний вечер, и мне очень горько за своего крёстного, прожившего с Клавдией сорок лет, построившего для неё два дома и не заслужившего за всю жизнь доброго слова. На старость она стала ещё злее и нетерпимее. Всё жаловалась на подорванное здоровье, на тяжёлую жизнь. Сама же ни одного дня не работала в колхозе, не растила детей, их у неё не было. Любила вкусно поесть, красиво одевалась, а когда Ваня умер, получала его пенсию. И опять жаловалась, что плохую пенсию заработал муж. Маленькую. А не прошло и полгода со смерти моего крёстного, Клавдия вышла замуж. Не знаю, жива ли она и как живёт? Надевает ли кто-нибудь ей тапочки, потому что у неё болит спина, как надевал Ваня?
Баба Таня взяла костыли и собралась выходить. На улице почти стемнело. Звенят цикады. Огромная жёлтая луна заглядывает в окошко.
-Папка Ваня, куда мы пойдём? Я боюсь, кричу со слезами, но крёстный в комнате не показывается. Никто не обращает внимания на мои крики. Я вцепляюсь в костыль и не отпускаю старушку.
-Лиза, не плачь, сегодня никуда не пойдём, а завтра раненько пошкандыбаем до мамки.
Клавдия бегает по комнате, расшвыривает всё, что попадается на пути. Наконец, хватает радиоприёмник и с размаха бросает его на пол. Потом начинает пинать и топтать его. Мы с бабой Таней ложимся на кровать и укрываемся с головой. Старая мать шёпотом успокаивает меня. Она не решается заговорить с невесткой, успокоить её. Разгромив всё в комнате, Клавдия выбегает во двор. Она мечется, как ураган.
-Ты где, гад такой? Иди сюда. Я сейчас тебя накормлю и напою.
Гремят вёдра, звенят ложки и посуда.
-Спрятался! Хорошо спрятался?
Внезапно наступает тишина. Баба Таня снимает одеяло с головы и прислушивается.
-Кажется, успокоилась...
Я тоже прислушиваюсь. Какой-то новый звук раздаётся во дворе.
-Что это?
-Не слышу... А-а... Это, видно Пальма воет.
-Нет, это волки пришли за нами,- я юркаю под одеяло.
-Нет здесь никаких волков. Не выдумывай.
Вой усилился. Теперь он слышен хорошо. От этого звука душа леденеет .
-Неужели волки? Да нет. Они сюда не пройдут. Кругом собаки...- баба Таня успокаивает себя и меня.
Вдруг раздаётся голос крёстного:
-Клава, не вой, а то людей напугаешь.
-Явился, не запылился! Уйди от греха подальше.
-Что ты так расходилась? Я выпил сто грамм и сразу домой. Конфет тебе купил.
-Бессовестные твои глаза... У меня сегодня день рождения, а ты, называется, поздравил.
-Я хотел поздравить, а ты сама скандал устроила.
-Я во всём виновата... Всегда я... Ой, горичко... Жизнь моя тяжкая-а,- крёстная начинает плакать и приговаривать. Жаловаться на свою тяжкую долю. Мы в комнате вздыхаем с облегчением: это не волки, это Клавка выла по-звериному.
ТЯЖЕЛОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ.
Рано утром мы с бабой Таней ушли. Никто не вышел нас проводить, и никто не попытался остановить или отговорить. Я несла узелок с вещичками, а старушка, одетая в тёплую фуфайку, чтобы меньше давили костыли, медленно передвигала ноги по заросшей травой дорожке. Мы останавливались много раз, посидеть на лавочках за дворами. Хозяйки выносили нам водички попить, фруктов, хлеба, пирожков – у кого что было. Любопытные женщины пытались нас расспрашивать, но я молчала, а баба Таня объясняла наш поход тем, что Даша на покосе, а дома нет никого.
-Ой, ну с вас и помощники!
-Как – никак, а живой человек в хате.
Пришли домой после обеда. Еле держались на ногах от усталости. Да ещё день выдался солнечный и жаркий.
-Лиза, ты, как помидорчик красненький.
Лицо у меня горело. Моя нежная белая кожа на солнце всегда сгорает. Так осталось и до сих пор. А в детстве маме приходилось часто смазывать мне лицо сметаной. Баба Таня знала это, но в тот день под рукой ничего, кроме воды, у неё не было. Она мочила тряпочку и прикладывала на мои багровые щёки. Вечером забежала Харитинка.
-Ага, Лизок, припеклась? Счас принесу простокваши, намажете на ночь. Водичка есть? Есть. Хорошо.
Крёстная быстро ушла, не стала нас ни о чём расспрашивать. Родственники знали, какой у Клавдии неуживчивый и скандальный характер. Но мало кому приходилось видеть то, что видели мы. Вечером пришли покормить кур тётя Катя с Лёней.
-Нянька, как ты в такую даль решилась идти? Что, совсем было плохо?
-И не говори, Катя! Хуже не бывает...