Казалось бы, дождалась мать, уже старенькая и хворая, кормильца: закончил Васька Богаткин школу. А тот и не думал о работе: целыми днями возился с проводами и чадил паяльником. Тогда с досады мать определила лодыря мирским пастухом (прежний без меры был привередлив и получил отставку). С надеждой смотрели хозяйственные бабы на новичка: молодой, быстрый на ноги, неизбалованный. В то памятное утро вышел он на улицу с телефонными наушниками на голове. За спиной из рюкзака торчал медный прут — антенна. Бабы умилялись: пускай пастушок слушает радио, зато не будет, как прежний, отлынивать в непогодь, ссылаясь на грыжу, не будет лютовать над кроткой скотиной после похмелья… Часа через три Васька вернулся в деревню и объявил, что стадо разбежалось. Прежний пастух торжествовал. Три дня упивался унижением владельцев частной скотины, пока не вырядил более выгодные условия.
Дома Васька был слегка бит: пока ел, мать долбила его кулаком в спину, плача и жалуясь на свою судьбу.
Неудачной была и его вторая попытка устроиться на работу.
Случилось так, что к председателю, Петру Прохоровичу Богаткину, пришли сразу трое родичей.
Симон Богаткин доводился председателю троюродным дядей.
Симон уже который раз был уволен с конного двора из-за убыли лошадиного поголовья. Впрочем, невоздержание к спиртному тут тоже играло не последнюю роль.
Колхозный шофер Иван Шумов (родня со стороны жены Петра Прохоровича) имел неприятную встречу с автоинспектором. С машиной расставался тяжело, а потом тосковал по ней, как списанный на берег моряк по морским просторам.
Третьим был Васька Богаткин.
Председатель принял их в своем кабинете, усадил на мягкие стулья. Родичи слегка оробели от великолепия кабинета и с минуту почтительно молчали.
Петр Прохорович и виду не подал, что догадывается о причине прихода родни. Вежливо осведомился о здоровье престарелых представителей богаткинского рода, а потом минут десять запросто беседовал, хотя часто звонил телефон, а в дверях то и дело показывались нетерпеливые лица. Словом, показал, что для родни и дела могут подождать.
Стоило, однако, Симону заикнуться о том, что их привело сюда, как председатель прервал:
— Производственники! — сказал он. — Вы меня знаете, и я вас знаю.
— Правильно, Прохорыч, — согласился Симон. — И поскольку мы родня — ты нас не обидишь.
— Не обижу, — сказал председатель. — Где желаете работать?
— На ремонт ставь, поскольку и Иван, и Васька, и я к мастерству склонность имеем.
— Хорошо.
— Насчет всего прочего — не сомневайся, — душевно заключил бывший конюх.
Петр Прохорович почему-то не отослал их в контору, а повел по обширному двору мастерских.
В дальнем углу двора, в бурьяне, возвышалось сооружение, похожее на гигантскую клетку для зверей. Клетка была на колесах, которые почти целиком увязли в землю.
— Стогообразователь, — пояснил председатель. — Модная конструкция середины пятидесятых годов… Разобрать по винтику и доложить. Ясно?
— Ясно, — неуверенно откликнулись родичи, обескураженные крутым поворотом дела. Они не предполагали, что сегодня же приступят к работе.
— Инструмент пришлю. Валяйте.
Петр Прохорович ушел.
Симон оглядел сооружение, прикинул:
— Коней двадцать такую штуку потянут, только быстро умаются. Земля ее не держит — вот в чем вопрос.
Замечание Ивана Шумова было ближе к делу:
— Прохорыч — стерва. Такие ржавые болты отворачивают только на спор.
Васька ничего не сказал.
До обеда при великом старании отвернули с десяток болтов. От многих отступились: ключ проворачивался на стертых гранях.
У бывшего шофера уже назревало решение, о котором он осторожно намекнул:
— Братва, заработок здесь не предвидится.
— Прохорыч не обидит, — не очень уверенно возразил Симон.
В перерыв Васька не пошел домой, а стал бродить по мастерским. Видимо, в аккумуляторной, где приметил бутыль с серной кислотой, у него созрела мысль, как быстрее отвернуть болты.
Когда вернулись старшие родичи, он только помалкивал и загадочно улыбался.
Первым заметил Шумов.
— Васька, ты, часом, не помочился на болты?
— Не-е.
— Тогда отчего они отсырели и… — Шумов брезгливо сморщил нос, — попахивают? Симон, чуешь?
Бывший конюх только что удачно отвернул болт.
— А пускай. Если помогает, я этого добра с конного двора целое ведро принесу.
Шофер подозрительно посмотрел на младшего Богаткина.
— Говори, гад!
— Что я — дурак? — обиженно сказал Васька.