— Возьми их с собой, — сказал он Ждану. — Когда доплывёшь до Дышучего моря, отпустишь их, они и прилетят к нам с весточкой.
— Так далеко не прилетят, — сказал Ждан, но голубей с собой всё же взял. — Как соскучусь, так и отпущу с берёстой к вам.
На причалах было оживлённо. Одни ладьи уже стояли на воде, готовые в путь, другие лежали кверху днищами на берегу. Гребцы и работные люди смолили и конопатили их, набивали борта, прилаживали снасти. По берегу шли молча. Все добрые слова уже были сказаны. Говорить их заново — только душу бередить. И всё же Ждан, не вытерпев, шепнул Вишене:
— Ты скажи Зорьке: если жив буду, вернусь и выкуплю её. Пусть ждёт!
— Вишена! Эй, Вишена! — вдруг закричал кто-то с большой ладьи, мимо которой они проходили.
Вишена оглянулся. На борту стоял Василёк. Вишена подошёл поближе.
— Ну как, хороша ладья? — спросил Василёк и похвастал: — Это отец недавно купил. Мы вместе с ним скоро поплывём в Царьград! Меха грекам повезём! Помнишь, я говорил, что стану купцом и буду плавать в дальние земли?
— Счастливого пути! — сказал Вишена и побежал догонять своих.
На следующий день рано утром Вишена тихо постучал в домик кузнеца. Спросил выглянувшую в дверь Алёну:
— Отец дома?
— Нет, ушёл уже в кузню.
Вишена помолчал раздумывая. Потом сказал решительно:
— Медлить нельзя. Ты вот что, ступай сейчас к нему. Предупреди, пусть бережётся. Вчера у Ратибора гости поздние пировали. Я на стол блюда таскал, разговор их слышал. Замыслили они худое: «Смутьяна с моста — и в Волхов!» Имени не называли, но я догадался: это они про Фому.
Вишена думал, Алёна испугается, заплачет. А она только глазами сверкнула. Накинула платок, надела шубейку.
— Сейчас побегу. А ты тоже, как сумеешь, приходи туда, к Звериному монастырю. Отец велел тебе передать.
— Приду, — кивнул Вишена. — А зачем, не знаешь?
Алёна так же помедлила, как перед тем Вишена.
— Знаю. Отец сам хотел тебе сказать. Да ладно, скажу я. Только смотри — ни одной живой душе! — И зашептала: — Отец навершия для рогатин куёт. Их надобно в город принести, чтобы стража у ворот не заметила.
— Навершия для рогатин? А на что они ему? — спросил Вишена и вдруг догадался: — Понял! Приду! — Добавил: — Никому ни слова не вымолвлю. Только вот Глебу надо бы…
— Глеб знает, — ответила Алёна. — И Данила тоже. И твой дядя Викула. Соберёшься, лукошко с собой прихвати. Как обратно пойдёшь, грибов сверху накидай, прикрой травою. Ничего, теперь уже скоро. Отец говорит: «Сами ударим в колокол! И вече соберём не боярское, своё, как в былые времена собирались новгородцы!»
35. Мы немного знакомы
Я надеюсь, дорогой читатель, ты не забыл, что Елена Александровна — это я. Новгород встретил меня ясным солнечным утром. А Наталья Ивановна — радостными возгласами:
— Леночка, милая! Умница, что приехала! Располагайся, позавтракай, отдыхай! А мне уже пора на работу. Вечером увидимся.
Но я, конечно, не стала ждать вечера. Привела себя в порядок и отправилась на Добрынинскую улицу.
Ещё издали я увидела красивое здание кинотеатра «Добрынинский». А то место, где стоял наш старый домик, было огорожено высоким дощатым забором. Там рыли котлован.
Наталья Ивановна сидела возле стоявшего на возвышении столика и что-то писала в большом журнале, похожем на тот, в котором учителя ставят отметки.
Я шагала по бревенчатой мостовой, от которой то в одну, то в другую сторону отходили деревянные дорожки. Возвышались небольшие груды кирпича, виднелись воткнутые в землю красные флажки, в земле копались женщины в косынках, ребята — старшеклассники или студенты… Навстречу мне широкими шагами быстро шёл высокий человек в очках. Он, видимо, задумался о чём-то и прошёл бы мимо меня, если бы я его не окликнула:
— Дмитрий Николаевич! — Не могла же я называть Димой подающего большие надежды серьёзного учёного.
Он меня всё-таки узнал! Радостно заулыбался, крепко обнял. Как всегда, когда люди неожиданно встречаются после долгой разлуки, будто сами по себе летали бессвязные слова:
— …Ну как?
— …А вы?
— …А ты?
А потом он сказал:
— Идём!
И мы пошли. Сначала по бревенчатой мостовой, потом по деревянной дорожке — как раз в ту сторону, где ещё так недавно стоял наш дом. А ещё раньше — не так уж на много (если, конечно, рассматривать движение времён с точки зрения истории), всего восемь веков назад, — стояла небольшая церквушка. Теперь археологи нашли и раскопали её фундамент. А пока мы шли к ней — и по бревенчатой мостовой, и по деревянной дорожке, — Дмитрий Николаевич говорил: