— Ну-ка, Ванда, подбрось в ведро соломы!
Солома вспыхнула, как порох. Пламя обжигало руки.
— Хорош! — кричали ребята. — Запускай!
— Старт! — скомандовал я и разжал пальцы.
Шар, набирая скорость, устремился вверх. Ветра не было, и он шёл вертикально, слегка покачиваясь с боку на бок.
Ребята кричали «ура», а Ванда даже в ладоши захлопала.
Шар поднялся метров на сто, а может, и выше, повисел на месте, бока его стали «худеть», западать — значит, горячий воздух из него вышел — и потом потихоньку, как парашют, шар начал снижаться.
— Ну, авиаторы, кто мне скажет, почему ваш монгольфьер поднимается вверх? — спросил незаметно появившийся Яков Семёнович.
— Потому что тёплый воздух легче холодного, — опередила всех отличница Ванда.
— Что ж, — усмехнулся Яков Семёнович, — ответ в принципе верный. Планеристы постоянно пользуются восходящими потоками тёплого воздуха.
Разве мог я предположить тогда, что когда-нибудь буду летать на планёрах в восходящих потоках высоко под облаками вместе с аистами?
ВОСХОДЯЩИЙ поток
оя первая встреча с восходящим потоком произошла неожиданно и раньше, чем предсказывал Яков Семёнович.
Сделал я как-то модель планёра и назвал её «Виктория», что значит «Победа». Красивая получилась! Крылья размашистые, длиной около двух метров. И фюзеляж не какая-нибудь реечка, как у «схематки», а словно у настоящего планёра, даже с маленькой пилотской кабиной.
А тут в Киеве и областные соревнования юных авиамоделистов подоспели. Разобрал я модель, запаковал в длинный фанерный ящик, который специально смастерил для перевозки моделей, и долго вечером уснуть не мог — всё думал, как выступлю завтра, не подведёт ли планёр. Ведь в Киеве авиамоделисты опытные, соревноваться с ними трудно.
Я еле дождался утра и с первым поездом помчался в город, чтобы вовремя попасть на Труханов остров, где проводились соревнования.
Кто был в Киеве, тот знает, что сейчас на Трухановом острове зона отдыха. Перешёл через Днепр по огромному Парковому мосту — и пожалуйста: купайся, загорай, катайся на качелях, играй в волейбол...
Но до войны моста не было, и на пляжи переправлялись на речных катерах и лодках. На Трухановом острове в слободке с древних времен жили рыбаки и лодочники. Весной, во время наводнений, слободку затопляло. Жители ютились на чердаках, а то и на крышах, но свою слободку не променяли бы ни на что на свете — очень любили её. В большие разливы весь Киев выходил на высокие склоны смотреть на половодье, на виднеющиеся из воды крыши и деревья, на плавающие по улицам лодки — прямо как в Венеции.
Ко времени соревнований вода уже сошла. Переехав через Днепр на катере и миновав слободку, я увидел вдали авиамоделистов, которые расположились возле небольшого озерца походным лагерем и приступили к регулировке моделей. Со многими я уже был знаком, даже друзей завёл. Заметили они меня, руками машут, приветствуют, в свою компанию приглашают.
Уселся я под кустиком лозы, раскрыл ящик, вынул крылья и фюзеляж, а любопытные тут как тут: обступили со всех сторон, смотрят, что я в своей Боярке наконструировал. Мой киевский дружок, Тимоха, тоже авиамоделист, как увидел на фюзеляже надпись «Виктория», так даже присел от смеха.
— Ну ты даёшь! .. Ребята! — крикнул он авиамоделистам. — Забирайте модели и топайте домой! Виктор уже написал на фюзеляже «Победа». Готовый чемпион!
И угораздило же меня так назвать модель! Теперь засмеют. Хорошо, если она полетит, а если нет? Ведь из-за экзаменов и времени не было, чтобы испытать её как следует.. .
Но шутки шутками, а готовиться к соревнованиям надо. Собрал модель, отрегулировал, из рук выпустил — хорошо планирует. Тимоха увидел, сразу серьёзным стал. А потом спрашивает:
— А как ты её запускать собираешься? Почему крючок не сделал на фюзеляже?
— Я считал, что запускать будем со склонов над Днепром, а тут, оказывается, ровное место...
— Давай я тебе помогу! — вызвался Тимоха.
Взял он кусочек проволочки, забил её, как гвоздик, снизу в фюзеляж, слегка назад отогнул. Вот и крючок. Попробовал пальцем, крепко ли держится, и удовлетворённо сказал:
— Сойдёт! А теперь давай леер, попробуем запустить твой планёр.
Если вы думаете, что леером называется какое-то сложное приспособление, то ошибаетесь. Простая толстая нитка длиной семьдесят пять метров с колечком на конце — вот и всё. Тимо-ха прицепил модель крючочком к этому кольцу, а я поднял другой конец леера, момент выжидаю. Подул лёгонький ветерок. Я натянул леер и крикнул Тимохе: «Пускай!»