- Один выход - в контору МТС, - растерянно сказал Данила Иванович. Попробую договориться с сыночком, чтоб его...
Волкушевский, приемный сын Костенко, личность странная, разрешил занять большую комнату конторы. Через разбитые окна и пустой дверной проем в нее нанесло уже много снегу. Забили окна досками, оставили только одно, кое-как застеклив осколками раму. Дымила печь, и снова Иван Матвеевич месил глину, таскал с пепелищ кирпичи. На первый случай прибили к дверным косякам старое одеяло, а вскоре Костенко привез готовую дверь, сняв ее с петель в своем сарае...
Толик был дома, когда однажды поздно вечером Иван Матвеевич привел незнакомого человека лет сорока. Он был наголо обрит.
- Сынку, - шепнул Иван Матвеевич. - Это Анатолий Иванович. Никому не рассказывай...
Парнишка кивнул, он все понимал. Через несколько дней гость посреди ночи ушел, обняв на прощанье Ивана Матвеевича, и опять потекли дни без особых событий. Потом Анатолий Иванович снова появился.
"7 декабря 1942 года.
Фронт движется к нам. Мы ждем не дождемся наших. Анна Константиновна начала ремонтировать здание для детдома в МТС. У нас живет врач, который убег из плена. Человек наш. Зовут Анатолий Иванович. Сегодня один фриц доказывал, что России капут. Он говорит, что они пойдут до Урала, а дальше нет заводов, и нам капут".
"17 декабря 1942 года.
Я работаю в зубном кабинете регистратором. Врач - хороший парень. На дворе холодно, и немцы похожи на пугал. На головах платки, поверх шинелей полушубки. На ногах, поверх ботинок, соломенные лапти. Потеха! Вчера в дезкамере сгорела одежда немцев, которые мылись в санпропускнике. Немцы, у которых была одежда, отбирали барахло у жителей для голых немцев. Потеха!"
Незадолго до Нового года детдом погрузился на подводу и двинулся в МТС.
Когда разместились, вошел выпивший Волкушевский и мрачно сказал:
- Все, что в подвале, - пацанам.
Женщины кинулись в подвал. Там была картошка, бочонок соевого масла, сахарная свекла. Почти каждый день Анна Константиновна приводила обмороженных, дрожащих от холода "ничьих" ребятишек. Раз среди ночи постучалась старушка и протянула сверток.
- Возьмите, ради бога. С самых Песков несла. Боюсь, что кто-нибудь на меня докажет...
Так в детдоме оказалась донельзя запуганная Поленька Иоффе. Анна Константиновна всю ночь просидела у окна.
Сумеет ли она сохранить детей? Нужна помощь" нужен запас продуктов. Масла и овощей в подвале немного, надо снова просить Костенко, чтоб его знакомые в управе добыли овсянки и хотя бы немного мучицы. А что это за человек Волкушевский? Анна Константиновна присматривалась к нему. Непонятно. Бахмачане относились к Волкушевскому недоверчиво - он якшался с оккупантами, работал на них, однако детей принял хорошо.
Потом пришел Новый год. О его встрече женщины и не думали. Все затеял Слава Щерба. Этот расторопный мальчишка вместе с сестренкой и братишкой появился на усадьбе МТС в один из последних дней декабря. Обогрелся, перезнакомился с остальными ребятами, и те сразу признали его за вожака. Еще бы! Славка до войны учился в школе, видел много замечательных кинокартин и знал все здешние места. Дети беспрекословно уступали ему "чоботы". В детдоме была одна обутка на всех - старые огромные сапоги, раздобытые неизвестно где. Анна Константиновна обрезала голенища и сшила из них детям несколько тапочек. Но на улицу, в снег и грязь, в тапочках не пойдешь. Поэтому "чоботы", которые обычно стояли у двери, пользовались огромным спросом.
Накануне Нового года Славка взял в сенцах топор и пошел к лесочку, что рос в стороне от дороги. "Чоботы" соскакивали, ноги в них совсем замерзли. Но Слава все же добрался до небольшой елочки, начал рубить ее защербленным топором. Потом оглянулся - по его следу шел какой-то дядька, страшный, обросший. Он отобрал у Славки топор, проваливаясь в снег, пошел дальше в лес и вскоре появился оттуда с красивой, пушистой елкой.
- Вот это елка! Мне бы такую! - восхищенно сказал Славка, приплясывая на дороге от холода, потом погрустнел. - Только я бы ни за что такую здоровую не дотащил.
- Пошли, застынешь, - сказал Волкушевский, - сопли-то подотри...
Так у ребят появилась елка. Ее украсили тряпочками, бумажками, а на самом верху укрепили серебристый дирижабль, с которым не расставался Шурик Щерба, младший братишка Славы. На дирижабле красными буквами было написано: "СССР".
Дети забыли обо всем на свете, ходили вокруг елки и все выспрашивали Анну Константиновну, когда придет Дед Мороз. Она сидела задумчивая, тихая.
В дверь постучали.
- Дед Мороз! Дед Мороз! - закричали дети и столпились у двери.
Но это был Волкушевский. Он принес несколько кусков сала. Оглядел елку, заметил наверху дирижабль, сорвал его и молча ушел. Шурик Щерба заплакал, и его долго не могли успокоить.
А в полночь, когда дети уснули, послышалась далекая стрельба. Стреляли в городе. Анна Константиновна подумала, что это партизаны устроили налет на станцию, воспользовавшись тем, что фашисты перепились и ослабили караулы".
"1 января 1943 года.
Ночью в 12 часов немцы стреляли. Анатолий Иванович говорит: "Не понравился им 42-й год, так они его с оружием прогоняют. Немец без оружия - блоха". Верно он говорит. Немцы без оружия никуда не пойдут. Даже по городу боятся ходить. Партизаны здорово их колошматят. С фронта бегут мадьяры. Немцы их ловят и расстреливают. Анна Константиновна наконец открыла детдом. Продуктов немцы не дают, а что удается выпросить у наших заправил, то и детям".
"7 января 1943 года.
Немцы зенитки ставят. В город войск много нагнали. Наши около Харькова и, говорят, к Сумам подходят. Работаю у зубного техника учеником. Работаем по 3-4 часа в день. Техник глухонемой, и навряд ли я чему выучусь. Анна Константиновна заставляет".
"30 января 1943 года.
Бегут с фронта итальянцы. Эти бегут целыми отрядами, и немцы боятся их трогать. Вшей у них уйма. Зениток фрицы подвозят все больше и больше. Поставили прожектора. Ночью слышен был гул какой-то. Наверно, наши где-то бомбили. Матвеенко на базаре продавал трубы и кричал: "Немцам труба, итальянцам труба, мадьярам труба". А когда на него напустился полицай, то он говорит: "Купи, полицай, трубу, все равно тебе будет труба". Били его сильно".
"21 февраля 1943 года.
Сегодня поставили у нас на огородах зенитную батарею. Одну зенитку поставили под самой нашей хатой, а расчет стал в хате. Нас выгнали в одну комнату. Заняли наши кровати. В общем, поступили по-немецки. Всех их 7 человек с унтер-офицером. Есть один поляк, старик. Вроде ничего мужик. Понимает по-русски. Я ему сказал, что у нас до войны хлеб был по 75 коп. кг, не поверил".
"24 февраля 1943 года.
Фрицы наложили снарядов полный коридор. Кричат целый день, в карты играют. В хате немецким духом здорово воняет. Вечером наши бомбили Конотоп. Народ высыпал глядеть. Видны были "паникадила", разрывы снарядов, лучи прожекторов. Красиво глядеть было! Франц, поляк, рассказывал, что они из-под Оскола, побросав зенитки, в одном нижнем белье убегали. Здорово их гонят наши! Днем видал, как немцы гнали наших пленных. Гнали их босых по снегу, раздетых. Если кто замедлялся, его били".
Говорят: чтобы узнать человека, надо съесть с ним пуд соли. На каких весах взвесишь тяготы, которые несли две женщины?
Иногда заходил Данила Иванович Костенко, приносил мыло, таблетки от простуды, выпрошенную у городских властей овсянку или требуху. Надо было использовать малейшие возможности, чтобы поддержать ребят. Выстоять, спасти их надо было обязательно. Не для рабской доли, а для жизни настоящей. Но куда идти? Кто поможет?..
Здесь, в глубоком немецком тылу, борьба с захватчиками разгоралась. Отряды, руководимые Черниговским подпольным обкомом партии, взрывали мосты и пускали под откос вражеские поезда. А слухи о положении на фронтах были противоречивыми.