– Прошу прощения, господин. Отвлёкся. Впредь такое не повторится.
Элоим принял дневник и отослал функционала раздражённым жестом руки.
– Шагай. Дверь не забудь закрыть.
Оставшись в одиночестве, он поднёс к лицу тетрадь в пёстрой обложке, сделал глубокий вдох. Надолго задумался. Потом раскрыл дневник и принялся читать – судя по скорости, с которой переворачивались страницы, более чем бегло. Чтение его так увлекло, что он не сразу заметил, как посреди комнаты в считанные секунды соткалась из воздуха объёмная голограмма. Когда же увидел, разом вскочил на ноги, украдкой бросив в кресло дневник.
Склонил голову в знак почтения, однако недостаточно поспешно – так, словно имел право на свою игру.
– Какая честь, Высший Член Совета! Чем обязан такому счастью, благословенный Слак-Поц?
Тучный пожилой демиург, стоящий в середине светового столба, нахмурился.
– Поязви мне ещё, так я тебе быстро объясню, кто ты есть, щенок, и где твоё место! Ты в курсе, что наша операция провалилась, да с таким треском, что ещё долго будем последствия разгребать?
Молодой элоим передёрнул плечами.
– Да, конечно. Иначе меня бы здесь не было. Возникла непредвиденная ситуация. Шер-Тап, сотни лет не общавшийся с сыном, решил-таки нанести визит в связи с рождением внука. Нежданно, что называется, негаданно. И застал женщину за кормлением грудью. Если бы она просто играла с ребёнком, мы бы внушили ему, что это всего лишь усовершенствованная галма – но грудное молоко… Шер-Тап был настолько шокирован этим зрелищем, что прямо из дома открыл портал в одну из Сфер. Благо, хоть тот не продержался и пары секунд, иначе долго бы нам пришлось разыскивать тело импульсивного патриарха. Тут разве что коррекция памяти могла бы помочь…
– Тан, ты что, идиот? Какая коррекция, он уже растрезвонил всем! Собрал экстренное заседание Совета и предал всё огласке! Совет был вынужден инициировать программу зачистки. И я тоже проголосовал «за» – а что ещё оставалось?! Снова нас консерваторы уделали! – Слак-Поц картинно развёл руками. – Всё. Просрали такой шанс!!
Тан вздрогнул – просторечная брань в исполнении высшего демиурга резала ухо. Похоже, старый хрыч на пределе. Конечно, не стоило надеяться, что он прямо сейчас откинет копыта и отчалит в нерукотворные миры, но помечтать-то можно хоть иногда?
Слак-Поц шумно выдохнул, возвращая себе контроль над эмоциями.
– Тема закрыта. Твоя задача сейчас по максимуму нивелировать наше участие в этом скандальном деле. По большому счёту, мы загодя предусмотрели и такой исход, все договоренности совершались от лица Аш-Шера, так что всерьёз влип только он. Ты знаешь, что делать. Топи его. – Слак, устав разыгрывать из себя божество вещающее, щёлкнул пальцами, материализуя кресло. Уселся, вальяжно вытянул ноги. По второму щелчку в воздухе завис поднос, на котором оказались бокал с опалесцирующей жидкостью и блюдце с отборными масляными орешками. Тан невольно сглотнул слюну – этот баснословно дорогой и невероятно вкусный деликатес перепадал ему крайне редко. Не говоря уже об ориго пятисотлетней выдержки. Что ни говори, а до такого уровня благоденствия ему ещё очень далеко... Слак-Поц небрежно закинул орешек в рот, блаженно закатил глаза. Сделал глоток ориго и продолжил:
– И всё же прискорбно, что наш эксперимент так бесславно закончился. Ещё бы от силы десяток лет, и мы могли бы предъявить Совету результат: нормально развивающегося естественнорождённого. Ортодоксам ничего не оставалось бы, как сглотнуть, не морщась. И тогда бы мы эксклюзивно, самым заслуженным элоимам, поставляли живых женщин – для деторождения... ну, и не только. Вот это был бы бизнес! Мой индекс элитарности взлетел бы на сотни пунктов! Эх, что уж теперь... Тот-Тех, благословен он будь ещё тысячи тысяч веков, крайне... ээ... огорчён таким поворотом, – при упоминании имени заместителя главы Совета Слак-Поц благоговейно возвел очи горе.
Тан-Дарк с трудом подавил усмешку. «Старая обезьяна, перед кем ты кривляешься, можно подумать, я не знаю, что при случае первым вцепишься ему в глотку!». Но крамольные мысли никак не отразились на его лице. Тан от природы имел мышление стратега и все свои «многоходовки» тщательно просчитывал. Однако на этот раз, похоже, он потерпел личный крах. Конечно, не смертельно, но осознавать проигрыш было неприятно. Хотя... Оставался ещё, пусть и призрачный, но шанс, и его стоило не упустить.
Напустив на себя деловитую озабоченность, он спросил, стараясь, чтобы голос звучал как можно безразличнее:
– Патрон, а что делать с его «подстилкой»? С этой... как её... с Эви?
Слак пошло гоготнул и закинул в рот ещё один орешек.
– А что, ты на неё запал? С каким интересом спрашиваешь?
Тан мотнул головой – как будто отрицая предположение, хотя на самом деле желая скрыть растерянность. «Вот же тварь, пронюхал-таки! Неужели и за мной следили?».
– Сдалась она мне. Любых галм имею, каких пожелаю. Всегда готовых и ноги раздвинуть, и в рот взять. А от этой какой толк?
Взмахом руки отправив в небытие и поднос, и опустевшую посуду, Слак-Поц подался вперёд и проговорил, сверля подчинённого тяжёлым взглядом:
– А такой толк, что живая она. Непредсказуемая. Без программы в голове. Живую-то ломать куда как слаще. Только не по тебе такой кусок, сопляк. Подавишься. Я бы её взял, конечно. Да и кто бы отказался? Но теперь нечего слюной исходить – процесс мы уже не контролируем, а процедура зачистки предусматривает возврат биоматериала в мир изъятия. Не знаешь как будто.
Слак-Поц неожиданно легко встал из низкого кресла.
– Ну, поболтали – и будет. Ты тут обтекай пока, но сильно рефлексиями не увлекайся. Чтобы разрулить это щекотливое дело, нужна предельная концентрация. Разбирайся, короче. На связь со мной выходи только в крайнем случае.
Доселе чёткая голограмма пошла волнами, цвета смешались. Канал связи закрылся.
Взбешённый Тан-Дарк пнул кресло так, что оно завалилось набок. Дневник упал на пол и раскрылся. След обуви Тана пришелся аккурат на запись от 22 сентября.
В опустевшей комнате осталась только распластанная на полу тетрадь, со страницами которой принялся играть ветер, да сиротеющая в углу ярко-синяя пинетка, связанная Эви. Программа зачистки продолжалась.
Эвика сидела в углу, поджав ноги, и медленно раскачивалась из стороны в сторону. Где-то плакал Кир. Она не слышала этого, но знала наверняка, потому что сердце то и дело тревожно сжималось, а грудь распирало от прилившего молока. Разлучённая с сыном вот уже больше пяти часов, она пропустила одно кормление, и не было никакой уверенности, что не пропустит и второе. Уверенность в чём бы то ни было таяла с каждой минутой. Рассудок отказывался верить в реальность происходящего. Начиная с момента внезапного появления незнакомого мужчины, не явно, но жестами и порывистостью движений похожего на Аша, всё происходящее казалось дурным сном. Нежданный визитёр, возникший в спальне, с таким отвращением уставился на неё, кормившую в тот момент ребёнка, что Эви мгновенно захолодела от плохого предчувствия. Кир, почувствовав эмоциональное состояние матери, бросил грудь и захныкал, а потом и расплакался в голос. Она нежно прижала к себе малыша, стараясь успокоить и заодно привести свои мысли в порядок. Появление в доме чужого человека было необъяснимо: систему охраны Аш давно довёл до совершенства, пройти через защитное поле, куполом укрывающее Дом и значительную часть сада, могли только те люди, чьи геномы находились в разрешительном списке. Раз этому элоиму с лёгкостью удалось открыть портал прямо в спальню Аша и Эви, он наверняка был близким родственником. Точнее сказать, ближайшим и, вероятнее всего, единственным, то есть… отцом Аша! Эви, наслышанная об их давнишнем и так и не разрешившемся конфликте, внутренне обмерла. Ничего хорошего его визит явно не предвещал. Сейчас, оглядываясь на недавние события, Эви горько скривила рот – знать бы, насколько плохо в итоге получится, ногтями бы процарапала выход из купола защиты! Однако год, прожитый в любви и уюте, отучил её от мгновенных реакций, интуиция сладко дремала, точно заласканная кошка. Что и говорить, ещё сегодняшним утром она была уверена в незыблемой прочности собственного Эдема. Но вот появился незваный гость – и это стало началом конца. Полыхая от негодования, элоим гневно заговорил, затем перешёл на крик. Эвика не поняла его, хотя уже неплохо говорила на элоимском – видимо, Шер использовал какое-то древнее наречие. Тем не менее, она чётко уловила, что в голосе его звучала неприкрытая угроза. Она не знала, что делать, растерялась, да и сын плакал, не переставая. Прижавшись к матери, обхватив её за шею правой ручонкой, левой махал на вошедшего в раж деда: убери, убери его, мамочка, он страшный!