Диктор сообщал, что ураган, находящийся в сорока пяти милях западнее архипелага Ки-Уэст, движется к Мексиканскому заливу и что ему присвоена первая категория. Кейти выключила радио, ей не хотелось, чтобы дети занервничали. Надима спросила:
— Ты думаешь, он по нам ударит?
Но Кейти так не думала. Кого испугаешь ураганом первой или второй категории? Она сказала, что это чепуха, сущая чепуха, волноваться не о чем, и попрощалась с дочками.
Дверцы машины захлопнулись, и Кейти внезапно ощутила свое полное одиночество. На обратном пути она снова включила радио. Представители городских властей по традиции рекомендовали иметь в доме трехдневный запас воды и продуктов (Зейтун неукоснительно следовал этому правилу); еще говорили про ураганный ветер, несущийся со скоростью 110 миль в час, и про огромные волны в заливе. Кейти выключила радио и позвонила Зейтуну на мобильный.
— Ты что-нибудь слышал про ураган?
— Слышал, много всего.
— Как ты думаешь, мы в опасности?
— Серьезно? Ну, не знаю…
У Зейтуна вошло в привычку использовать слово «серьезно» не к месту — как бы для разгона, начиная фразу, или будто прочищая горло перед разговором. Кейти задаст мужу какой-нибудь вопрос и услышит в ответ: «Серьезно? Забавная история». Зейтун был известен тем, что любил перемежать речь анекдотами, арабскими притчами, цитатами из Корана, случаями из своих путешествий. Ко всему этому Кейти со временем привыкла, но вот с его «Серьезно?» долго пыталась бороться. В конце концов она сдалась, решив, что ему это заменяет «Знаешь…» или «Позволь тебе сказать…» Что ж, такой уж он, ее любимый муж.
— Не беспокойся, — сказал он. — Дети в школе?
— Нет, купаются в озере. Ради всего святого…
У ее мужа был пунктик насчет учебы детей, из-за чего и еще многого другого она обожала над ним подшучивать. В течение дня они постоянно перезванивались, обсуждая все подряд: покраску, требования арендаторов, необходимость что-то починить, сделать или купить, — а часто чтобы просто сказать «Привет!» Их шутливые перебранки по телефону, с явным оттенком раздражения (Зейтун) и пересыпанные язвительными репликами (Кейти), не оставили бы равнодушными невольных слушателей. Разговоры на повышенных тонах были неизбежны, учитывая интенсивность телефонного общения Зейтуна и Кейти. Ни один из них не мог представить себе иного образа жизни — и повседневной, и деловой.
То, что у них сложился такой симбиоз, не переставало удивлять Кейти. Она росла в пригороде Батон-Ружа в консервативной баптистской семье, мечтая уйти из дома — что и сделала по окончании школы — и открыть детский сад. А на сегодняшний день она — мусульманка, замужем за сирийцем, занимается ремонтным бизнесом. Когда она познакомилась с Зейтуном, ей был двадцать один год, ему — тридцать четыре. Он был родом из страны, про которую она почти ничего не знала. В то время она приходила в себя после неудачного брака и развода и только-только обратилась в ислам. Кейти нисколечко не хотелось снова выходить замуж, но знакомство с Зейтуном заставило поверить в невозможное: что в мире не перевелись честные, невероятно прямые и искренние, трудолюбивые, надежные, преданные семье мужчины. И, что самое главное, Зейтун предоставил ей полную свободу быть тем, кем она хотела быть.
Конечно, не обходилось и без ссор. Их бурные споры из-за любой мелочи, начиная с того, что дети будут есть на ужин, и кончая тем, не пора ли обратиться в коллекторское агентство за помощью в отношениях со злостным клиентом-неплательщиком, Кейти называла «перепалками».
«Да мы просто спорим», — успокаивала она детей, ставших свидетелями очередной «перепалки». Кейти по-другому не умела: она не любила скрывать свои чувства и выкладывала все напрямик, о чем почти с самого начала и предупредила Зейтуна. В ответ он пожал плечами, его это мало волновало. Со временем он разобрался, что иногда Кейти просто нужно выпустить пар, и не мешал ей, терпеливо кивал, радуясь в душе, что его английский не позволяет ему ответить тем же. Пока он подбирал подходящие слова, Кейти неслась опрометью и часто просто выдыхалась к концу монолога. Этим все и заканчивалось.
Когда Кейти поняла, что ее мнение будет выслушано и выслушано до конца, то смягчила свой тон. Их «перепалки» стали менее бурными, скорее комическими, но детям, особенно пока они были еще маленькими, трудно было уловить разницу. Как-то раз они с двухлетней Надимой ехали в машине, и Кейти из-за чего-то спорила с Зейтуном. Дочка, сидевшая сзади, в конце концов не выдержала и сказала: «Пап, не груби маме». Затем повернулась в сторону Кейти: «Мам, не груби папе». Зейтун и Кейти остолбенели. Посмотрели друг на друга, а затем — одновременно — на Надиму. Они знали, что она умна не по годам, и все-таки… Ей было всего два года.