Сафар покачал головой, и Ахмед решил прибегнуть к последнему доводу:
— А знаешь, кто меня к тебе послал? Заргелем. Передай, сказала, чтобы вернулся мастер, без него, мол, никак…
Сафар недоверчиво улыбнулся:
— Врешь ты все….
— Истинная правда, уста.
Сафар весь подобрался, встал, уперся руками в край стола, вроде бы речь произнести собрался.
— Клянись! — сурово сказал он. — Клянись могилой Алиша!
— Клянусь могилой отца, — сказал Ахмед, — что меня к тебе Заргелем послала.
Мастер сел и глубоко вздохнул:
— Ахмед, чертенок, сердце ты мне растревожил.
Он провел рукой по глазам, потом тяжело поднялся, вытащил из-под кровати пыльный чемодан, открыл его и достал что-то розовое.
— Я купил косынки дочкам Заргелем, — сказал он, — а отдать не решаюсь. Боюсь, не обидеть бы Заргелем. Видишь, в цвет платья — розовые… А как отдать?
— Я передам.
— А Заргелем на меня не рассердится?
— Заргелем обрадуется.
— Ох, врешь ты все…
— Сам увидишь.
— Ну, так тому и быть, бери. Умница ты у меня. Сердечко у тебя умное.
Ахмед взял с тумбочки старую газету и завернул в нее розовые косынки. У двери Сафар схватил его за руку и зашептал на ухо:
— Ты скажешь мне потом, как она примет это, — ладно?
— Понятное дело. А ты завтра смотри же приходи на работу!
— Какой разговор! До первых петухов на месте буду.
Ахмед пошел домой. На удивление, возле калитки его ждал Муршуд. Увидев Ахмеда, он бросился к нему:
— Ты куда пропал? Со вчерашнего-то дня? У меня сердце изныло…
— Прораб не ворчал, что я на работу не вышел?
— Барату сейчас не до тебя, — Муршуд кивнул на дом сторожа Алияра. — Сегодня здесь большой сабантуй будет…
— А по какому случаю?
— Сваты приехали.
— Наргиз обручают?!
— А ты думал — сватам от ворот поворот дадут?
Ахмед попытался представить себе, как радуется сейчас Наргиз, и ему захотелось вдруг увидеть ее, заглянуть в светящиеся счастьем глаза. Но заглядывать в окна, пока что тихие и ничего вроде бы не предвещавшие, Ахмеду было неудобно. Он пошел к себе во двор, а Муршуд говорил ему в спину:
— Сегодня хороший концерт по телику.
— Он у меня не работает, — отозвался, не оборачиваясь, Ахмед.
— А что же ты мне не скажешь? Я ведь могу починить, я разбираюсь в телевизорах.
Но Ахмеду сейчас было не до концерта. Он вошел в комнату, включил свет, кинул сверток на подоконник.
Мать конечно же побывала здесь сегодня. На столе стояла тарелка, прикрытая миской. Ахмед вытащил из кармана деньги, скомкал их в кулаке и с силой швырнул об миску.
Муршуд удивленно взглянул на Ахмеда, пожал плечами и оставил друга одного.
Первыми, кого увидел Ахмед наутро на стройке, были уста Сафар и Заргелем. Мастер вел кладку легко, красиво, с настроением. Заргелем стояла внизу и не отрывала глаз от узкой его спины.
Всякий раз, как Сафар выпрямлялся, Заргелем отводила глаза.
Ахмед, спрятав за спину газетный сверток, прошел под навес и поманил к себе Заргелем. Женщина улыбнулась и медленно подошла к парню.
— Кого ты любишь больше всех в мире? — тихо спросил ее Ахмед.
Заргелем сдвинула длинные брови, изумленно посмотрела на него.
— Деток своих люблю, — ответила она наконец.
— Так вот, заклинаю тебя твоими детками, — не возвращай это, — Ахмед протянул ей сверток.
— Что здесь? — спросила Заргелем, хлопая глазами.
— Это мастер купил твоим дочкам. Не подумай чего дурного, Заргелем, у дяди Сафара чистое сердце… Я прошу тебя…
Ахмед с такой надеждой смотрел в глаза Заргелем, как если бы от ее решения брать или не брать подарок зависели его жизнь или смерть.
Заргелем боязливо взяла сверток, и Ахмеду показалось, что в глазах женщины поубавилось света, что ресницы ее увлажнились.
— Да воздастся сторицей… мастеру… — слова застревали в ее горле, рука, принявшая сверток, дрожала.
Ахмед испугался, что она заплачет, и, поспешно отойдя от Заргелем, стал взбираться по деревянной лестнице.
— Взяла, — кивком головы поздоровавшись с мастером, сдавленно сказал он.
Глаза уста Сафара сощурились, по губам пробежала легкая улыбка. Нагнувшись, он взял мастерок, положил его обратно, поднял кирпич и спросил:
— Сказала что-нибудь?
Ахмед присел рядом с уста Сафаром на корточки:
— Сказала: да воздастся мастеру сторицей. И еще сказала: чего мастер стесняется, не ребенок, мол, мог бы и сам свой подарок вручить.
— Мастер… мастер… — от радости язык у Сафара заплетался. — А ты бы ей в ответ: немеет, мол, перед тобой мастер. Безъязыким становится… как стена… — он украдкой поглядел на Заргелем.