— Уста Джавад, — сказал Серхан, устало покачав головой, — лучше б ты и не заикался о Гарибе. До нынешнего дня я, правда, хотел ему помочь, но сегодня…
— Что сегодня? — безнадежным голосом спросил Джавад. — Чего еще отчубучил?
Серхан положил руки на стол.
— Понимаешь, уста Джавад, он все-таки ненормальный. Такого только на цепь.
Камень, с утра давивший на сердце, стал еще тяжелее. Что же он говорит? И ведь не чужие слова: Гариб у него весь день на глазах.
— Понимаешь, друзья ко мне приехали. В заповедник. А Гариб им сегодня такое выдал!.. Как теперь в глаза смотреть — не знаю. Не то чтоб утку какую взять; не попрощались даже. А люди уважаемые, с положением…
«Слава богу, хоть про кинжал не помянул!» — у Джавада чуть-чуть отлегло от сердца.
— Болеет он за этот заповедник. Въелся он ему в душу!
— «Болеет»! А я не болею? Только я сам знаю, что делать, чего не делать. Кто он такой — Гариб? Чего лезет?
— Молод очень, горяч… Он ведь от чистого сердца. Тебе б отругать его как следует!
— Когда я узнал, его уже в заповеднике не было. «Повезло! — подумал Джавад, поглядывая на мощные кулаки Серхана. — Было бы парню на орехи…»
— Что ж… Как говорится, раб не без вины, господин не без милости. Ты ему за старшего брата. Простить должен.
— «Простить»!.. Если б он мне в руки попался, я б его так простил!.. А с другой стороны, может, и рука не поднялась бы… Очень уж делу предан. Так он мне тогда понравился, когда Шаммеда задержал. Насмерть стоял парень.
— Слышал. Оштрафовал ты Шаммеда?
— А как же? Нагрел мужика на семьдесят рубликов!
— Семьдесят?!
— Семьдесят. — Серхан с улыбкой взглянул на Джавада. — Что, много?
— Нет… Нормально… А ружье?
— Ружье мы ему вернули.
Прижав левую руку к животу, Джавад круглыми глазами глядел на бабочек, кружившихся вокруг лампы. «Чтоб тебя разнесло, поганца! Две сотни! Чтоб они тебе боком вышли, мои деньги!..»
— Уста Джавад, если другого разговора нет…
— Какой еще может быть разговор? — Джавад вздохнул. — Сам видишь, не оттащить парня от заповедника. Пускай хоть зарплату получает как положено. Чтоб должность была, работа… А за благодарностью дело не станет. Такие дела без расходов не делаются.
Серхан молчал, рассматривая свою грудь.
— Что, не можешь штатную единицу выбить? Пускай без дела шатается, да? Толку из этого не будет. — Джавад вздохнул.
Серхан озабоченно повел головой.
— Да… Есть у меня в Баку один человек, — сказал он, задумчиво закусив губу. — Не хочется только беспокоить по мелочам.
— Другого побеспокой.
— «Другого»! Других он так шуганул сегодня!..
— Так ведь не с пустыми руками пойдешь. Сколько скажет… По-твоему, какая цена?
— Да, сказать по чести, не знаком я с этой арифметикой. Думаю, сотни три.
Джавад достал деньги из кармана брюк, потом еще — из кармана сатинового пиджака.
— Ты только… Гарибу не надо… — сказал он, складывая деньги стопочкой, — он таких вещей не понимает. Узнает — разозлится на меня.
— Ясно, уста Джавад. Значит, так: месяца два Гариб будет без работы. Пробить штатную единицу… Сам понимаешь, не баран начхал.
— Ясное дело. Что ж, два месяца так походит. Подождем.
— Только ты хвост ему накрути, уста Джавад! Я вмешиваться не буду.
— Уж это не беспокойся. — Вдвое сложив бумажки, Джавад положил деньги перед Серханом. — Пусть будет на благо, как материнское молоко!
Серхан не стал, как Шаммед-Лиса, слюнявить пальцы и пересчитывать деньги, он даже и не взглянул на них. Всматриваясь в темноту, он думал о том, до чего же глупы люди. Неужели этот брюхатый дурень и впрямь думает, что Гариб будет работать в заповеднике?
5
Каждый вечер, ложась спать, Малейка давала себе слово, что утром как следует потолкует с Гарибом. Но со дня на день все откладывала разговор. А молчать дальше не было никакой возможности, Кендиль прожужжала все уши: «Да что ж это получается, мама? Мы уже все к свадьбе приготовили. А вы и не шевелитесь. Мне Джаваду в глаза глядеть совестно».
Не своей волей ходит сюда бедняжка каждый день, не свои слова говорит — Джавадовы…
Гариб уже спускался по лесенке, и тут мать вдруг решилась:
— Сынок! Может, бросил бы ты свой заповедник? Слава богу, поправился…
— А чего мне его бросать? Скоро в штате буду.
— Да ведь ты все: заповедник, заповедник, а… С Гюльсум-то как? Обручились, а ты не мычишь не телишься. Нельзя так, милый. Скажи свое слово, будем к свадьбе готовиться. Вдруг Джавад подумает: переметнулся ты, не хочешь жениться на его племяннице.