Что бы случиться чуду!.. Оказался бы в очереди разговорчивый человек, отвлек бы Машаллаха… Не тронь ты меня сегодня, Машаллах, отпусти с миром, не до тебя мне, не здесь я, не возле молочной, я со своими друзьями, с ребятами, с теми, кого уже нет, чей прах смешался с землей…
…В октябре следующего года на встречу не явился Гуммет. Добила старая рана. Похоронили его, как он просил, в родном Казахе и, как он просил, опустили в могилу под звуки саза.
Коса Мухаммед, лучший ашуг Казаха, стоял в изголовье его могилы и играл…
Теперь за столом в «Интуристе» стояли посреди стола уже два бокала. Гаджи чокнулся своим бокалом с бокалом Гуммета…
— Ну скажи, ради бога, прав я или нет?
— О чем ты? — жмурясь, точно спросонья, сказал Джебраил.
— Скажи, почему у одного и того же отца, у одной и той же матери родятся такие разные дети? Мой средний брат ни на кого не похож, ни в отца, ни в мать. Вот, смотри! — Машаллах раскрыл рот и продемонстрировал Джебраилу вставные челюсти. — Третьего дня ел пити, решил косточку разгрызть — ну хочется иногда, сам знаешь, — верхний протез раз — и пополам! Пошел к брату. Понимаешь, говорю, без зубов-то какая жизнь, а до пенсии еще далеко, одолжи тридцатку, протез в ремонт отдам. Думаешь, дал? На хлебе поклялся, что нет у него ни копейки. Хотел я ему сказать, если ты такой бедный, на какие шиши «Жигули» купил?
«А ты что ж хотел? Чтоб он ради твоего протеза «Жигули» продал?» — Джебраил понимал: избавиться от Машаллаха нельзя, но это хоть тема новая…
— «Жигули»!.. — Машаллах так и взвился. — Думаешь, у него денег нет? Э-э-х! — Машаллах со вздохом махнул рукой. — Я ему, подлецу, последний кусок отдавал! Ты ж нефтяник, начальником был, лучше меня знаешь, как в войну на промыслах доставалось! А я ему помогал!.. Он без меня с голоду сдох бы!.. В сорок третьем привезли нас в Баку…
Дальше Джебраил все знал. Привезли в Баку, часть — в армию, часть послали на промыслы. Машаллах попал на промысел Бибиайбат рабочим. Сперва жил в общежитии, потом построил хибарку. Обзавелся кое-чем, решил жену подыскать. Присмотрел молодую вдову с ребенком, привел в хибарку. Одну дочку она с собой привела, троих родила от тебя. «Так, Машаллах, так. Я столько раз слушал твою биографию, что знаю ее лучше тебя. В селе дела шли неважно, ты взял к себе среднего брата, ему тогда было девять лет. Жил он у тебя, дочек твоих нянчил, а когда ты уходил в ночную смену, вроде и дом не без мужчины… Что зря говорить, брат тебе всем обязан. Вырастил его, выучил. Устроил в Байлове в пожарную команду. Только дело это ему не понравилось, огня уж очень боялся. Где жарко — он не любил, он где тепло любил — в баню устроился кассиром. Квартиру получил, женился. И уже не кассир — директор бани. Который год работает, и ничего, не снимают, шустер твой братец… Знаю я все это, Машаллах, знаю. Знаю, что дочек ты выдал замуж, живете вдвоем с женой, пенсии сто двадцать рублей хватает… Все это я знаю, не знал только, что ты к брату за деньгами ходил. Что ж, брат не хочет одолжить, другие родственники есть. Четыре зятя…»
— Настоящий мужчина станет у зятя взаймы просить?
Джебраил оторопело глянул на Машаллаха: «Как он узнал, о чем я думаю?»
— Нет, к зятьям я не пойду! Лучше смерть, чем к зятю руку протягивать. Вот младший мой брат, узнай он сейчас, что у меня протез сломался, все зубы повыдергал бы и мне послал!.. А почему? Я ему и не помогал особенно, так, иногда пошлешь посылочку… Потому что в жилах у него мужская кровь!
Подъехала крытая машина — привезли молоко. Близилось избавление.
— Да, с этим братом у меня все! — Машаллах решительно махнул рукой и стал смотреть, как из машины выгружают проволочные корзины, уставленные пакетиками с молоком. — Ноги моей больше у него не будет. Пока еще никому не кланялся, даже богу…
Становилось тепло. Джебраил расстегнул плащ. Поглядел и увидел: солнце вышло, ярко-красное солнце. Увидел, что с неба струится свет, тепло струится и стекла в окнах соседних домов сверкают и серебрятся. Светлел асфальт — земля начинала просыхать. Джебраил повернулся к музею, щурясь, взглянул на часы и удивился — впервые заметил, что часы трехгранные: с боков тоже были циферблаты.
…Серхан, самый нетерпеливый из них, то и дело поглядывал на часы:
— Интересно, где это Мири застрял?
Мири ждали уже минут сорок. Нужно было ждать еще двадцать минут — с самого начала уговор: собираемся с десяти до одиннадцати. Абдулла из Мардакян на электричке приехал, и то вовремя, а этот…
— И чего Мири так опаздывает?