Собираясь в Баку, Багир намеревался погостить недельку, а пробыл один день. На ночь его уложили на кровати. Музаффару постелили на полу, поставив тумбочки одну на другую. Вообще-то Багир считал неприличным спать в одной комнате с зятем, но тут уж было не до приличий. Постелив мужчинам, Назлы куда-то исчезла, кажется, легла в кухне.
В ту ночь Багир не сомкнул глаз. Стены давили его, с потолка несло сыростью, нечем было дышать, Багиру казалось, что он в могиле, и этот могильный страх до утра не дал ему заснуть.
А чуть рассвело, с улицы послышался громкий, пронзительный голос:
— Мацони!.. Эй, мацони!.. Есть яйца! Яйца…
— С ума можно сойти… — пробормотал Багир, садясь в постели, взглянул на пол и увидел, что зять тоже проснулся.
Когда Музаффар ушел на работу, Багир подозвал Назлы:
— Вот что, дочка, возвращайся-ка ты домой.
— А Музаффар как же? — Назлы застенчиво улыбнулась.
— Так я ж не говорю — одна. Слава богу, дом у нас — хоть на коне скачи. Всем места хватит. Чего в конуре тесниться?
— Нет, папа… Какая в районе жизнь?
— А здесь жизнь? По-твоему, это жизнь?!
— Ну… Временные трудности. Не всегда же так будет.
— Ладно, дочка. Я вечером уезжаю. А ты сядь и хорошенько обдумай мои слова. Послушаешь меня — не пожалеешь.
Не послушала его дочка, не приехала. А то, может, и седина не пробилась бы, и с мужем не разошлась бы. Хорошо, Галям не довелось дожить, с горя иссохла бы, глядя на дочь. Интересно, помнит Назлы свою мать? На могилу-то сходила, как приехала?..
Первым, кого увидел Багир на веранде, был Музаффар. Багир так и замер в дверях, не зная, входить, не входить.
Музаффар поднялся навстречу тестю.
— Здравствуй, отец! — сказал он, протягивая Багиру руку.
— Здравствуй… — ничего не понимая, нерешительно произнес Багир. Глазами отыскал дочь, увидел, что улыбается, и тогда уже смело протянул зятю руку. — Добро пожаловать!
Он сложил в углу привезенные с собой продукты и уселся за стол напротив зятя. Хотел было спросить, как дела, да замялся: неизвестно еще, с чем Музаффар приехал.
А зять, как всегда, молчал. Он сильно изменился за это время. Его словно опалило огнем: кожа на лице, огрубев, потемнела, выгоревшие волосы, раньше такие черные и блестящие, тоже казались обожженными. Но привычки своей Музаффар не оставил, тотчас же начал накручивать прядь на палец. Багир почему-то разозлился, так разозлился, что чуть не заорал: «Перестань, слышишь!»
Потемневшее лицо зятя было спокойно, в больших глазах тоже не видно было тревоги, на губах блуждала непонятная Багиру улыбка. Не похоже, чтоб разошлись. Если и впрямь развод, чего тогда притащился? Раз и навсегда должен оставить женщину в покое. Раз ты не мужик, раз не смог жене с ребенком сносную жизнь устроить! «Ну, если он про нее что скажет, я ему покажу!.. Все ему выложу! Я дочь не в поле нашел!»
Но напрасно Багир дожидался, чтоб Музаффар заговорил. Зять сидел, опустив голову, и накручивал на палец волосы, слегка уже поредевшие у лба. Тут Багир почему-то вспомнил комнату, которую они с Назлы снимали в Баку, тесную, полутемную, сырую, и ему стало жаль зятя.
— Что нового в Баку? — спросил он. Просто так сказал, для разговора.
Кажется, Музаффар решил, что Багир спрашивает кого-то другого. Словно не веря своим ушам, он недоуменно взглянул на Багира и увидел, что тот ждет ответа.
— Все в порядке, — поспешно ответил Музаффар. — Нормально.
Назлы будто только и ждала, когда мужчины заговорят, стала накрывать на стол.
— Папа! Чай будешь?
— Не буду, — ответил Багир и тотчас же пожалел — внутри все горело от жажды.
Слава богу, Назлы продолжала настаивать:
— Пей, ты же с дороги. Я только что самовар вскипятила. — Она открыла кран, наливая ему в граненый стакан. — Пей на здоровье. Не стоило в такую жару себя мучить.
— Думал, у вас еда кончилась.
— Есть еда. — Назлы поставила перед ним стакан. — Музаффар утром на рынок ходил. — И, перехватив удивленный взгляд отца, добавила: — Он вчера вечером приехал.
Багир ничего не понимал: дочка так ласково произносила имя мужа, словно и речи не было о разводе. В какой-то момент ему даже показалось, что все это странная шутка, что зять и Назлы разыгрывают его.
— Пойди умойся, — Назлы тронула Багира за руку. — Потный, в пыли весь.
Спускаясь во двор, Багир кинул взгляд в соседний двор. Внучка играла с младшей дочерью Намаза. Глядя на девочку, Багир подумал: пусть, если Музаффар сам не заговорит о разводе, он ему ни слова не скажет. Их дело, сами ссорились, сами и помирятся. В семье не без этого.