Старт давали ранним утром. Ночью прошелестел за окнами короткий дождь, прибил пыль, зелень в полях выглядела по-весеннему свежей.
Рядом с 24-сильным «руссо-балтиком» с синим двуглавым орлом на радиаторе у стартовом черты стояли громадный 70-сильный «опель» и 50-сильный «мерседес». Механики с воспаленными глазами последний раз проверяли моторы. Моторы ревели во всю мощь, сизый дым из выхлопных труб стлался по мокрой земле, тяжело стекая к обочине.
— Звери, — сказал Строганов и поднял воротник макинтоша, прикрывая от ветра свою борцовскую шею. — Форменные зверюги, Митька!
— Ничего, ничего...
— Только чтоб Жюльенчик не растерялся...
Утренний ветер шумел в придорожных деревьях. Судьи сверяли хронометры. Поттера был бледней обычного, но держался молодцом. Далеко за поворотом шоссе высоко в небо поднимались дымы невидимой деревни. До старта оставалось меньше минуты. Решалась их судьба. Они действительно верили, что надо обратить на себя внимание в верхах, надо привлечь пристальный взгляд государя, и все изменится. Дадут деньги, дадут заказы, автоотдел из пасынка превратится в большой завод по производству русских автомобилей. Как же медленно двигалось время! Сколько ж можно было ждать, пока раскошелятся в правлении. До чего ж осторожные тупицы там заседали! Почему свое нужно брать с боя? Свое принадлежит тебе — и дело, и успех, и слава. Ан нет! Не время было вспоминать, но, получив инженерный диплом, Митя Бондарев оказался не у дел. Он приехал в Ригу имея рекомендательные письма от Фондю, знаменитой фирмы и от Андрея Платоновича Нагеля, крупнейшего авторитета в автоделе.
По всем предположениям его должны были встретить если и не с радостью, то по крайней мере доброжелательно. Как бы не так! «Инженерная композиция... проекты автомобильного завода, все это интересно весьма и очень, но нам нужны конструкторы на повседневное дело. Нам хлеб нужен, — так ему заявили. — Хлеб, мякина, а не пирожные». И его определили рядовым конструктором, даже не в автоотдел, куда он так рвался. Для начала дали задание спроектировать и построить сноповязалку, идею которой предложил изобретатель Джунковский, однофамилец или даже родственник того Джунковского, который руководил русской тайной полицией.
Надо было проявить понимание авторского замысла, силу воображения, реализм, предусмотрительность, чувство материала, пространства, тяжести, скорости, инерции, ощущение конструкции в целом. Требовалось доказать господам членам правления, мужикам «аля рус», что он не просто инженер по диплому, а инженер божьей милостью. Попробуй-ка докажи! И он доказал! Сноповязалка оказалась настолько удачной и выгодной в производстве и такой был на нее спрос, что его имя запомнили. Он попросил о переводе в автоотдел. Его поддержал Поттера, юный гений, автомобильный Моцарт. И к тому дню в то утро, когда двухместный «руссо-балтик» ждал старта у белой черты, он, Дмитрий Дмитриевич Бондарев, был руководителем автоотдела и первым кандидатом в вице-директоры Русско-Балтийского вагонного завода, крупнейшего машиностроительного предприятия России.
— Господа, господа...
Стартер с белым флагом занял свое место.
Первым шел «опель». Он был иссиня-черный с широким отвислым задом ломовой лошади, и шофер был под стать своей машине, такой же иссиня-черный с боевыми прусскими усами, единение их было очевидным и являло собой мощь тех семидесяти сил, помноженных на непреклонную германскую волю к победе.
— Здоров, паразит!
Мелькнул белый флаг. «Опель», качнув задним бампером, чуть споткнувшись, рывком взял с места и будто в мгновение скрылся из глаз. Потом пошли нестрашные участники. Разная европейская мелкота с претензией на оригинальность. Они не могли конкурировать с «руссо-балтиком».
Наконец, подошла очередь Поттера. Он принял старт с достоинством, без ухарства и без видимого напряжения. Поднял руку в лосиной перчатке, рапортуя о своей готовности, и опустил защитные очки. Бондареву показалось, что он кивнул в их сторону. Мелькнул флаг. Пошел!
Они вернулись в Ригу. Сидели со Строгановым в пустой кондитерской. Пили кофе с тягучим розовым ликером. Вставало дымное утро. Пахло каминным дымом и бисквитами.
— Прав, Жюльенчик, как никто. У нас царь и Лев Толстой. Герой генерал, герой писатель, а на самом-то деле настоящий герой — инженер! С тех, еще демидовских, времен надо было трубить! И не Онегина, не Печорина героями выставлять. Амосова, да Черепановых, да Кулибина-механика. Митя, это мы сделаем Россию счастливой. Наше дело. А не словеса, какими бы красивыми они ни были, и не мундиры... Мы подопрем серое наше русское небушко заводскими кирпичными трубами, сравняем горы, высушим болота, всю страну соединим дорогами...