Худяков опрокинул стопку. Генерал, сидящий рядом, протянул ому соленого огурчика. Он кляцнул крепкими зубами, зажмурился.
— Ох, хо, хо... Мерси.
— На здоровье, Григорий Васильевич.
— А ты чего не пьешь, Алабушка? И пареньку своему налей рюмаху. Пущай пропустит в пузцо. А?
— Помнишь, Григорий Васильевич, разговаривал я с тобой насчет автомобильного производства, волнуюсь шибко.
— И зря. Машина — дело не русское. Это у немца в каменных городах нужна машина. А у русского в полях, в лесах привольных что? Душа! Надо в душу смотреть.
— Ты денег дать обещался. Машина прет. Надо, чтоб понимали. Время пропустим...
— И хотелось бы через улицу перейтить да боязно, ножки промочу... — отвечал хозяин.
— Защитит. С твоими-то капиталами...
— Орел летает, да кто скажет, какую овечку выберет, — со вздохом продолжал Григорий Васильевич, и из этого разговора Бондарев ровным счетом ничего не понял.
Гости пили водку, закусывали огурцами и пирогом с мясом, хозяин ломал пирог большими по-мужицки темными руками, совал в распахнутый рот, и борода его ходила ходуном.
Чуть погодя неугомонный Георгий Николаевич снова начал про автомобили.
— Обидно мне, ведь ежели взглянуть, в русской металлообрабатывающей промышленности и имен-то русских почти нету, все — Бромлеи, Гужоны, Лесснеры, Мюллеры... Давят немцы. Это ж наш вечный с ними спор. Не сдюжим — сотрут.
— Пущай, пущай иностранцы. Немцы, турки... Все едино! Время придет — от русских, от нас, ничего и не останется. Как-нибудь потом вспомнят, что были-де такие, а их уже не будет. Тю-тю... На немца равняться надо. В рот ему смотреть. Немец — сила, купец евойный — сила. Немец умеет работать. Немец молодец.
— А мы что, не умеем? И мы умеем. Обстоятельства нужны.
— Умеем... — передразнил Худяков. — Нам сидеть любовно и тихо и в самих себя смотреть перед прущей той машиной...
На этом все кончилось. Больше Георгий Николаевич никаких вопросов ему не задавал, поерзал, поерзал на стуле и вышел, мигнув Бондареву. Уже на лестнице Дмитрий Дмитриевич поинтересовался, откуда у Худякова такие капиталы. Любопытно стало.
— Стекольные заводы... Откупщик, на вине миллионы сделал. Привлечь хотел к автомобильным делам. Не выходит ни черта! Темнит. Большую силу имеет, подлец.
А легкомысленный министр слово свое сдержал. Был устроен пробег в 2 840 верст, и два «руссо-балтика» должны были конкурировать с такими марками, как «заурер», «воксхол», «форд», чтоб показать свои качества для полевей службы.
Дмитрий Дмитриевич так перенервничал с этим пробегом и столько было разговоров, что младший Бондарев, тоже Митя, гимназист-приготовишка, запомнил все технические данные основных конкурентов. Разбуди ночью, спроси: «Митя, а у «форда» какие показатели?» Тут же без запинки рапортовал: «У «форда»? У «форда», папа, мощность двигателя 60 лошадиных сил, число скоростей — 4, передача — цепная, колеса — деревянные, емкость бака — 4 пуда и 17 фунтов. Так. Высота нижней точки над землей — 28 сантиметров, пневматики — фирма «Проводник» тип «Колумб усиленный», кузов — торпедо, металлический, число мест — 6, освещение — 3 фонаря керосиновых и 3 ацетиленовых...»
В Новом Петергофе участников пробега встретил сам государь. Это после 2 840 верст пути! Говорили, что у монарха в то утро было прекрасное настроение. Он хорошо спал. Позавтракал с аппетитом. Вышел на крыльцо в мундире казачьего полковника, в синих лампасных шароварах, вправленных в скрипучие шевровые сапоги.
«...Поздоровавшись с командой нижних чинов и обойдя фронт автомобилей, — как было отражено в отчете военного министерства, изданного шикарным фолиантом с золотым обрезом, — его величество изволили пропустить их мимо себя, после чего последовали в собственную его величества дачу «Александрия»... Осчастливленные столь высокой милостью обожаемого монарха, участники пробега, радостные и довольные, забыв перенесенные невзгоды, продолжали путь в С.-Петербург».
«Руссо-балтики» показали себя с наилучшей стороны. Они были неприхотливы, просты в управлении, обе машины пришли к финишу без единой поломки. Следовало ожидать, что выделят средства на расширение автоотдела. Или последует заказ. Как бы не так! Никаких выводов не последовало. Разве что высочайший приказ: «...Объявляем свое царское спасибо и жалуем как строевым, так и нестроевым, имеющим шевроны, по 3 рубля, прочим — по 1 рублю на каждого».
Министр Сухомлинов благосклонно согласился лично посетить «Руссо-Балт». Но теперь с его визитом уже не связывали ничего значительного. Все надежды обратились к Андрею Платоновичу. Нужна была крупнейшая мировая гонка и обязательно победа.