— Ну ты и наглец, Антон, — сцепив зубы, произнёс его отец. — Это так просто сойдёт тебе с рук?
— Короче, пап, — оборвал он его, нетерпеливо взмахнув рукой, — давай ближе делу и закончим на этом разговор. Что тебе такого страшного наговорили обо мне?
— Я знаю, что ты нанял людей, которые украли музыкальные инструменты у группы «Зелёное небо».
Наглец расхохотался отцу прямо в лицо.
— Ну и бред! — весело сказал он, вдоволь насмеявшись. — Кто изволил сказать тебе такую чушь? Покажи мне этого чудика и ему живо набью морду, пардон, лицо.
— Этих самых людей задержали. Они уже дают показания против тебя. Антон, говори, ты причастен к этому делу?
— Ни к чему я не причастен! — резко оборвал молодой человек отца. — Я ровным счётом ничего такого не сделал! И не собирался делать! А хоть бы даже и сделал, у полиции на меня совсем ничего нет. Я никаких расписок никому не давал, нигде не оставлял отпечатков пальцев. Я абсолютно никому ничего не должен и ни перед кем не собираюсь отчитываться.
— Тем не менее, Алиса и её гражданский муж Анатолий говорят, что ты как — то отомстил им, но прямо не сказал, как именно. Ты только намекал.
— Мало ли кому кто что сказал. Они врут, а ты им веришь. Кому ты больше веришь: этим прощелыгам или мне, своему родному и единственному сыну? Мне просто захотелось пустить им пыль в глаза. Вот я и ляпнул первое, что пришло мне на ум. Признаю, не подумал. Был не прав. Так тебя устроит?
— Я бы и хотел, чтобы так и было, сын. От всей души хотел бы, можешь поверить мне. Но, зная тебя, я готов поверить во что угодно, если в этом замешан ты.
— Так уж сразу и замешан? — ухмыльнулся мужчина. — Отец, полегче. Выбирай выражения. Не забывай с кем ты разговариваешь. Ты думаешь, что я могу быть замешан в криминале?
— А что, разве нет? — взорвался Кучеренко. — Тебе двадцать семь лет, а у тебя ума ни на грош. Кот наплакал.
— Ой, вот только давай без оскорблений. Кот наплакал, говоришь… Так ты сам виноват, что я у тебя такой. Сам вырастил меня таким, а теперь, видите ли, ещё и недоволен.
— Да, ты прав, Антон, что я вырастил тебя таким. В первую очередь виноват я. Нет, не так так. Только я и точка. Больше никто. Это я сам.
— Какое счастье, что до тебя, наконец, это дошло. Может, уже уйдёшь? Я занят. У меня дела.
— Какие у тебя могут быть дела? Отец пришёл к тебе раз в месяц поговорить по душам, а у тебя дела.
— Не поговорить по душам, а читать морали. Папа, я знаю наперёд всё, что ты скажешь. Ты говорил мне это уже сто раз, в сто первый раз я не собираюсь выслушивать это. Оставь меня, наконец — то, в покое. И тебе, и мне от этого будет только легче. Я прошу запомнить тебя, что твой сын давно взрослый и сумеет прожить как — нибудь без твоих таких скучных и нудных нотаций.
— Какие всё же у тебя дела?
— Не скажу. Это секрет. Помнишь, как пели в мультике? «Большой секрет для маленькой скромной такой компании». Дальше не помню. Так что извини, папа, но давай на выход. Помнишь песню? «До свиданья, мама, до свиданья, мама». Только я это мама с удовольствием заменяю на папа.
— Ох, ты и хам, Антон! Кто всё же придёт к тебе?
— Ладно, скажу. Мои друзья. Только поскольку они совершенно стеснительные люди, им абсолютно ни к чему видеть здесь моего отца. А то они ещё застесняются и разбегутся кто куда. Зачем это мне надо? Представляешь, я тут хотел так культурненько пообщаться с ними, а ты придёшь и всех моих друзей распугаешь? Для чего мне это? А вдруг ты захочешь ещё и их поучить жизни? Папа, не позорься и не лишай меня моих приятелей! Кто же со мной будет общаться, если ты ещё и их будешь воспитывать? Я один ещё как — нибудь это переживу, а вот они, не дай Бог, умрут от разрыва сердца!
Антон картинно стёр несуществующую слезу и приложил руку к своему сердцу.
— Клоун, — процедил отец сквозь зубы. — При чём каких ещё поискать. Тебе надо было идти на артиста, а то такой талант пропадает! Вернее уже, к сожалению, пропал.
Это он добавил с грустью. Вслед за этим он направился на выход.
— Подожди, отец, — раздался сзади голос сына. — Если бы я действительно был замешан в том, о чём ты сегодня говорил, ведь ты не выдал бы меня полиции? Я же твой родной единственный сын.
— Я не знаю. Честное слово не знаю. Хоть ты мне, конечно, сын, ты уже довёл меня своими выходками до белого каления. Иногда я думаю, что лучше быть бездетным.
— Спасибо тебе на добром слове. Хоть дашь денег? А то те, что ты давал мне на прошлой неделе закончились.