Затем она положила нож на шкуры рядом, одной рукой прижала корень мандрагоры к груди, словно младенца, и, легко раскачиваясь взад-вперед, затянула тихую песню на языке, древнем, как сам лес. Большим пальцем свободной руки она безостановочно потирала грудь деревянной куколки. Странная колыбельная продолжалась почти час, покуда ведьма не почувствовала слабый трепет корня в ответ на прикосновения. Как всегда в таких случаях, поначалу пульсация жизни существовала только в ее воображении, но постепенно превращалась в реальное движение - и наконец существо начало по-настоящему извиваться и корчиться.
Положив судорожно шевелящийся корень на колени, ведьма снова взяла нож и сделала аккуратный надрез на своем большом пальце, которым растирала куколку, пробуждая в ней токи жизни. Когда мандрагоровый человечек испустил первый, чуть слышный писк, она поднесла порезанный палец к круглому ротику и осторожно выдавила в него три капли крови, наполнив отверстие до краев. Вкусив ее жизни, крохотное существо загукало, засучило ручками и ножками. Она встала и отнесла его в заранее приготовленную маленькую колыбельку. Потом поглядела на ворона, сидевшего на оленьем черепе, установленном на каменном столе у противоположной стены пещеры, и коротко кивнула. Птица прокаркала одно-единственное слово и вылетела из логова ведьмы. К утру все оставшиеся в живых лесные люди выстроятся в очередь у колыбельки, и каждый отдаст по три капли своей крови ради жизни странного младенца.
Король Благочестивый ненавидел зиму, ибо яростные ветры, завывавшие за стенами дворца мучительно долгими ночами, казались голосом голодного зверя, явившегося сожрать его. Холод пробирал до костей, воспламеняя суставы, и всякий раз, выглядывая из окна, он видел лишь пасмурное небо и свое королевство, глубоко погребенное под толстым слоем снега сероватого трупного цвета. В течение суровых зимних месяцев, казавшихся бесконечными, он часто мучился мыслью, что у него нет наследника, призванного увековечить его имя. Благочестивый исподволь давал всем понять, что дело здесь в королеве, которая, намекал он, бесплодна, но которую он, будучи человеком чести, никогда не предаст, взяв другую жену. Однако горничные знали наверное, что бесплодием страдает вовсе не королева, и, когда ветры завывали в ночи достаточно громко, чтобы заглушить голоса, они нашептывали об этом пажам, которые в свою очередь нашептывали воинам, которым уже не с кем было поделиться секретом, кроме как друг с другом и со своими лошадьми.
Спасаясь от яростного зверя зимы, король Благочестивый проводил большую часть дня в своем саду наслаждений. Здесь, замкнутое в четырех стенах, царило вечное лето. Аккуратные, идеально симметричные ряды тюльпанов, гиацинтов и роз, введенных в заблуждение и цветущих в пору глубокого сна всей природы, росли под хрустальным куполом, который собирал скудные солнечные лучи и усиливал их тепло и яркость. Массивные печи под полом обогревали огромное помещение, и каждый день сюда выпускали бабочек, которых выращивали специально для придания большей достоверности фальшивой обстановке. Слуги, в совершенстве освоившие искусство подражания птичьим голосам, размещались в прилегавших к саду наслаждений помещениях и воспроизводили соловьиные трели и щеглиный щебет, передававшиеся в оранжерею по длинным трубам.
Во второй половине того дня, когда королю сообщили о первых приметах весны, замеченных в лежащем за стенами дворца мире, он сидел на троне посреди зимнего сада, давая аудиенцию своему философу.
На складном столике перед троном стояло замысловатое устройство, буквально накануне окончательно собранное почтенным ученым: миниатюрная модель небесной сферы с подвижными частями. Бородатый мудрец, в высоком остроконечном колпаке и расшитой звездами мантии, объяснял Благочестивому строение сотворенной Всевышним Вселенной. Диковинный механизм имел длинный рычаг, соединенный сложной системой шестеренок с большим ящиком вроде шарманки, с ручкой на боковой стенке. На конце рычага размещались скрепленные проволокой стеклянные шарики, представляющие Солнце, Землю и другие планеты. Благочестивый смотрел, как при кручении ручки Солнечная система оживает: небесные тела начинают вращаться вокруг своей оси, одновременно совершая движение по эллиптическим орбитам.
- Видите, ваше величество, - сказал философ, указывая на голубой шарик, превосходящий размерами все остальные, - в самом центре Вселенной находится Земля, самое главное творение Всевышнего, являющееся домом для самого совершенного Его творения, человека. Все остальные небесные тела - Солнце, Луна, прочие планеты и звезды - вращаются вокруг Земли, свидетельствуя нам свое почтение, как мы свидетельствуем свое почтение Богу.
- Замечательно. - Король внимательно смотрел на устройство, видя в нем лишь очередное подтверждение значимости своей роли в общей системе мироздания.
- Желаете ли вы самолично привести механизм в действие? - спросил философ.
- Да.
Король встал и разгладил складки на своем одеянии. Потом подошел к столику и взялся за ручку ящика. Он осторожно привел небесную сферу во вращение и исполнился сладостного чувства всемогущества, заглушившего зимнюю боль в суставах и на мгновение прогнавшего тяжелую мысль о наследнике. Упоенный сознанием своей силы, он ощутил токи новой энергии, пробегающие сквозь тело, и начал крутить ручку быстрее, еще быстрее, расплываясь в счастливой улыбке по мере того, как планеты разгонялись все сильнее, послушные его воле.
- Осторожнее, ваше величество, - тревожно сказал философ, но в этот момент в механизме что-то сломалось, все устройство рассыпалось на части, и стеклянные шарики веером брызнули в воздух, чтобы разбиться о каменный пол сада.
Король с недоуменным видом уставился на зажатую в кулаке ручку, отвалившуюся от ящика.
- Что это значит? - крикнул он. - Ты оскорбил мои чувства своей бездарной моделью мирового хаоса!
Охваченный гневом, он развернулся и ударил философа по голове отломанной рукояткой, сбив с него остроконечный колпак.
В тот день философ лишился бы не только колпака, если бы разгневанного короля не отвлекли. Благочестивый уже собирался отдать приказ о казни, когда в оранжерею вошел капитан королевской стражи с каким-то свертком в руках.
- Прошу прощения, ваше высочество, - сказал он, - но у меня важные новости.
- В твоих интересах, чтобы они оказались хорошими, - сказал король, все еще стараясь справиться с дыханием. Он тяжело опустился на трон.
- Отряд под моим командованием, на прошлой неделе посланный вашим высочеством в лес, только что вернулся. Все оставшиеся в живых лесные люди захвачены в плен и сейчас находятся на тюремном дворе, под стражей. Их шестьдесят человек - в основном женщины, старики и дети.
Благочестивый выпрямился на троне.
- Молодцы, - сказал он солдату. - А ведьма?
- Мы наткнулись на нее в лесу. Она стояла на окруженной ивами полянке, со сложенными на груди руками, словно поджидая нас. Я тихонько подозвал своего лучшего лучника и шепотом приказал использовать стрелу с отравленным наконечником. Он уже натянул тетиву и прицелился, когда я вдруг увидел, что старуха смотрит прямо на длинные висячие ветви ивы, под которой мы прятались футах в тридцати от нее. За мгновение до того, как стрела вонзилась ей в сердце, она улыбнулась и, не издав ни звука, упала ниц, мертвая.
- Вы принесли тело? Я хочу сжечь его, - сказал Благочестивый.
- Тела нет, ваше высочество.
- Объясни, - велел король, начиная терять терпение.
- Едва только лучник поразил цель, мы вышли из-за деревьев, чтобы схватить ведьму, но еще не успели дотронуться до нее, как ее тело превратилось в смерч одуванчиковых семян. Клянусь вам, на моих глазах она трижды повернулась кругом, подобно демону песчаной бури, а потом ветер подхватил и рассеял облако легкого пуха, в который она обратилась.