— Не беспокойтесь, будем заниматься и этим. — Реммельгас посмотрел на побагровевшего Осмуса. — Но с лесосеками будет так, как я сказал.
— Значит, вы хотите уничтожить Осмуса, заведующего Куллиаруским лесопунктом?
— Ив мыслях такого не было.
— Так зачем же вы заладили — «Каарнамяэ» да «Каарнамяэ»? Бросьте вы эти бредни, от души вам советую, как старый, опытный работник. В лес, конечно, надо углубляться, но не так, а постепенно, год за годом.
— Неверно!
Осмус взмахнул кулаком, чтобы стукнуть по столу, но вместо этого почесал подбородок. Так хотелось выругаться, но пришлось опять сдержаться. Сейчас горячиться — только на смех себя поднимать. Он смерил взглядом стоявшего рядом человека и, несмотря на раздражение, даже злобу, в нем проснулось невольное восхищение: такой щупленький паренек — из Осмуса двух таких можно сделать, — но вы посмотрите, какая у него независимая поза! Будто полмира ему подвластно! Нет, сейчас его не сломить, это ясно, — молодой человек хочет понравиться своим подчиненным, покрасоваться перед ними. Что ж, пускай роль победителя останется за ним, для пользы дела можно пойти на временную уступку.
— Извините меня, — сказал он сдержанным, примирительным тоном, — я слишком погорячился… Кстати, тут в комнате очень жарко… Сегодня был поднят сложный комплекс вопросов, которые следует спокойно, всесторонне обдумать и неторопливо обсудить. Договоримся, что на днях я к вам зайду и тогда мы решим…
— Зайти вы можете в любое время. Сотрудничество — дело хорошее, и нам многое нужно обсудить. В частности, то, как приступить к работам на Каарнамяэ.
Это уже было бесстыдством! Подобного оскорбления начальнику лесопункта еще не наносили. Нет, надо поскорей бежать отсюда, а то еще минута — и он начнет тут орать не своим голосом. Хватит, он и так уже столько времени крепился, не давал себе разойтись, его терпение вот-вот лопнет.
Резким рывком Осмус натянул плащ, даже затрещавший в швах от такого обращения.
— Вы, однако, ревностны, — сказал Осмус, принудив себя вполне дружески улыбнуться и протянуть руку Реммельгасу. — Если вы к тому же и рассудительны, то это совсем хорошо. Будьте уверены, я приложу все усилия, чтобы между Куллиаруским лесопунктом и Туликсаареским лесничеством сохранилось прежнее взаимопонимание.
Реммельгас догадался, что под взаимопониманием Осмус имеет в виду нечто другое, чем он сам, но решил этого не уточнять.
— Да, да, мы должны действовать согласованно!
Так они и расстались. Остальным Осмус только кивнул на прощанье. Жеребец приветствовал его звонким ржанием. Пока Осмус, чертыхаясь, распутывал вожжи, застоявшийся конь нетерпеливо переступал с ноги на ногу. В конце концов Осмус вытянул его по спине вожжами, сорвав свое долго сдерживаемое раздражение. После этого он вскочил в дрожки, и жеребец, закинув назад голову, вихрем умчал его с глаз людей, смотревших в окно.
Реммельгас занялся уборкой бумаг на столе. Он отлично понимал, в каком состоянии ушел Осмус, — улыбки его не обманули. Не такой, видно, это был человек, который способен отступиться во имя чужих интересов от того, что забрал в голову. И похоже, что понурившиеся лесники, достаточно хорошо знакомые с Осмусом, понимали это еще лучше.
— Вот вы и нажили себе врага, — с глубоким вздохом сказал Килькман.
Даже Питкасте, всегда такой легкомысленный, и тот, помрачнев, сказал не без сочувствия:
— Да, теперь уж одно из двух: или вам придется отказаться от того, чтоб ломиться в Сурру, или Осмус вышибет вас из Туликсааре.
Тут вдруг старый Нугис почему-то вскочил.
— И что вам далось мое Сурру? — хрипло произнес он, и усы его задрожали. — Поперек дороги вам встало, что ли?
Вспышка старого лесника была настолько неожиданной, что Реммельгас совершенно опешил. Питкасте нашел положение забавным и, хотя он знал Нугиса, хотя понимал, чем вызваны его слова, все же не удержался от того, чтобы не подсыпать в суп перца:
— Работы старина испугался. А может, и за доченьку встревожился.
К счастью, Нугис этого и не услышал.
— Ведь лес-то в Сурру какой! Нетронутый, могучий… А вы по нему прогуляетесь — и одни пустоши да вырубки после вас останутся… Сорок лет… сорок…
В горле у старика защипало, что-то сдавило грудь, и, неспособный больше что-либо сказать, он напялил на голову потертую шапку, нашел ощупью ручку двери, выскочил в сени, и с крыльца донеслись его гулкие шаги. Выглянувший в окно Питкасте сообщил, что старый чудак так понесся домой, словно сам Вельзевул сидел у него на пятках.
— Отчего это он так? — Реммельгас переводил взгляд с одного на другого. — Куда он убежал? Почему?