Тамм помрачнел.
— Помню, как не помнить. Старики говорят, что река второй раз в этом году разольется. Подумаешь — так прямо дрожь пробирает: ведь летние паводки и для хлебов и для сена — чистая погибель. Разве тут о воде забудешь?
Реммельгас задумчиво хмыкнул. Он повесил рулетку на гвоздь, прибитый на крыльце, и буркнул:
— Я прямо с реки, со стремнины у Варью…
— Как вода? Спадает?
— Спадает, скоро совсем сойдет. Река ненадолго присмиреет. Но, облазив берега, я утвердился в мысли, которая давно уже не дает мне покоя. А что, если совсем оставить старое русло с его порогами и вырыть новое? Представляешь?
— С ума сошел!.. У Куллиару ширина пятнадцать метров, это тебе не ручеек, чтоб так запросто ее передвинуть!
— Ну и что же! — горячо возразил Реммельгас и, увлекши Тамма в контору, подвел его к карте на стене. — Думаешь, старое русло легче углубить? Какой там! В этом деле так можно увязнуть — в несколько лет не вылезешь. Ведь целых шесть километров перекопать надо. Так не проще ли вырыть новое русло длиной в километр? Абсолютно прямое, нужной ширины и с таким углом падения, что вся вода из Люмату утечет в море.
— Черт! — Тамм сдвинул на лоб фуражку. — Вот это идея! Смелая мысль! В самом деле, и короче, и людям меньше мучиться. Как же мы раньше этого не сообразили?
Реммельгас взял стул и сел. И почему-то вздохнул. Да, он и сам пережил точно такое же воодушевление, как Тамм. Но как это было ни неприятно, все же предстояло окатить его холодной водой. Надо сделать это поосторожнее.
— Так оно и есть, и все, что ты сказал, правильно, — произнес он. — Придут люди, работа закипит вовсю, но… Подумаем немного и о неприятностях, которые могут нас постичь. Ведь надо вынуть около тридцати тысяч кубометров грунта, и абсолютно неизвестно какого! Кто знает, сколько в нем окажется известняка и камней? Опять же ясно, что в новое русло сразу начнет стекать вода. Многие ли захотят работать по пояс в грязи? Ведь принуждать к этому мы никого не можем. Тут нужен энтузиазм, подъем, и поначалу он будет, но надолго ли его хватит? Вдруг людям это надоест, они махнут рукой и разойдутся по домам?
Тамм сразу приуныл.
— Вот видишь, опять я увлекся, — сказал он, смущенно улыбнувшись. — Да ведь прямо зло берет на эту реку — играет с нами, словно кошка с мышью. Вот и хватаешься сразу за любую идею, не подумавши.
— Да, без техники мы тут бессильны. А получить сейчас машины трудно…
Реммельгас уже обращался с запросом в уездный исполком, но оттуда пришел малоутешительный ответ: сейчас в уезде нет ни одного экскаватора. Может быть, в следующем году будут. «Может быть»! Какие ужасные слова! Но что, если все-таки не ждать, а начать своими силами? И они принялись обсуждать эту возможность, принялись высчитывать объем самых необходимых работ.
Часы шли, а разговор их все продолжался. Со двора уже доносились окрики вернувшихся возчиков и стук падавших оглобель. Звенели бидоны в руках доярок. Потом все эти звуки умолкли и под окном послышались шаги ночного сторожа. А они все еще сидели над картой, все еще выписывали длинные столбцы цифр, даже не замечая, что от десятилинейной лампы тянется к потолку густая копоть.
Но сколько они ни вычисляли, гора земли, которую предстояло выбросить, не только не уменьшалась, а скорее росла.
— Ах, дьявол! — Реммельгас стукнул кулаком по столу. — Значит, придется ждать, пока не создадут мелиоративную станцию и не подбросят машин… Эх, даже и думать не хочется…
Он совсем расстроился. Какой смысл копать осушительные канавы, зная наперед, что от них мало толку, что как раз весной и осенью, то есть во время половодий, во время наибольшей опасности, они по сути не приносят никакой пользы.
— Как же нам быть? — Тамм запустил пятерню в свои темные лохматые волосы. — С чем мы придем на следующее партсобрание? Неужто скажем: мы, товарищи, предлагаем отложить работы?
Помолчав, Реммельгас поднялся.
— Так мы не скажем. Нет, мы объясним, как обстоит дело, попросим помощи и совета, предложим начать работу при любых условиях. Кроме того, еще на этой неделе я схожу к Рястасу и к Тэхни, поговорю и с ними. Пусть мы еще не в силах сразу же покончить с затоплением, подрезать ему коготки мы все же сумеем.
Дорога к дому Реммельгаса пролегала через холм, с которого на обе стороны открывался вид на поля и леса. В сторону к Люмату все словно было залито молоком. Мутно-белый туман расползался все выше, к полям и садам, и, когда налетал ветер, на лицо оседали холодные брызги. Такая погода была не к добру, и, того гляди, могли вернуться ночные заморозки.