Койтъярв уже успел сюда позвонить: работники станции с живым интересом выслушали рассказ о том, что предприняли туликсаарцы, к каким выводам они пришли, как зашли в тупик. Потом все сообща принялись изучать карты и рыться в папках с предварительными расчетами. Директор станции вполне одобрил проделанную работу, его захватила идея выпрямления реки.
— Правильно! — то и дело восклицал он. — Куллиару должна получить новое русло.
— Превосходно! — обрадовался Реммельгас. — Когда приступим?
Молодой человек поправил на носу очки и постучал карандашом по столу. Оказывается, имелись свои «но». Углубление Куллиару не было предусмотрено графиком этого года, и, стало быть, станции не откроют на эту работу кредита. Да пока что и неясно, кто его должен открыть, какое министерство, какой главк. А чтобы добиться от последних решения о финансировании, станция должна предварительно обследовать берега реки, промерить ее глубину, вбить вехи, определить профиль работ и составить на них смету.
— Все это я мог бы проделать и сам.
— И наконец… — директор смущенно улыбнулся, — нет самой техники…
Реммельгас словно с облаков свалился. Хороши работнички! Целый час они обсуждают его планы, составляют новые, обнадеживают, поддакивают, подбадривают, а потом вдруг здрасте — машин нет! На лице его было написано такое уныние, что директор с главным агрономом невольно улыбнулись.
— Кое-что у нас все же есть, — как бы извиняясь, сказал директор. — Нам передали один старый экскаватор. Он уже на ходу, хотя гремит и грохочет так, что за десять километров слыхать. Правда, эта машина отправлена в Вильяндимаа. Имеется у нас несколько тракторов…
— И канавокопатель есть, — напомнил заместитель директора.
— Да, совсем новенький канавокопатель. Изготовлен в Таллине, прислан к нам на испытание.
Реммельгас смотрел то на одного, то на другого. Он не понимал, где кончается шутка и где начинается серьезный разговор. Работников станции забавляло замешательство гостя, они не торопились объяснить ему, в чем дело.
— Канавокопателем рек не углубляют, — буркнул Реммельгас.
Люди расхохотались. Директор снял очки и вытер слезы. Наконец он объяснил:
— Это не беда, что сейчас ничего нет. Мелиоративная станция только организуется, техника еще не прибыла. Но вскоре появятся машины, мы их поскорее испытаем и… и тогда дело пойдет! — Главный агроном потряс руку лесничему.
— Вот как? Значит, если быстро покончить с подготовительными работами, то прямо из Лухаквере в Туликсааре может прикатить какой-нибудь экскаватор?
— Гм-гм… — и директор кашлянул.
Ему показалось, что они зашли слишком далеко. Пришел к ним какой-то неизвестный человек, напел им невесть чего, и вдруг все они стали подпевать ему. Чтобы поднять уважение к себе, к директору как-никак мощного предприятия, он спросил:
— Почему именно вам, товарищ лесничий, так не терпится с этим делом?
Реммельгас смутился. Что сказать? О том, что он лесничий и потому заинтересован в осушении леса, он уже говорил. Говорил он и о том, что его уполномочили действовать от имени колхоза. Слова же о стремлении каждого честного человека принести пользу родине казались ему слишком высокопарными.
Несмотря на свою молодость, директор был довольно проницательным человеком. Он заметил смущение лесничего, посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся.
— Мне кажется, я понимаю вас. Мы с вами одной породы. Знаете, я, как только увижу реку, вышедшую из берегов, как только увижу гиблую, заболоченную землю, то мне прямо не терпится схватить лопату и начать копать! У нас душа землекопов, товарищ лесничий. По правде говоря, желание расправиться с болотами — в крови, у нашего народа. Стоит вслушаться в наши предания и легенды: не болотам ли они обязаны своей мрачностью, угрюмостью, мистикой? Сколько сил отнимали у эстонцев болота, сколько душевной бодрости, пора с ними покончить!
Он поднялся.
— Я пришлю к вам на помощь своего главного агронома. Раньше он был мелиоратором. Нам дадут больше машин, чем обещали, и мы обязательно пришлем в Туликсааре один экскаватор. Только поскорее добейтесь в столице кредита, — если понадобится, дойдите до Центрального Комитета, там помогут.
Реммельгас покинул клубный зал в радостном и приподнятом настроении. Все оказалось не так, как он себе представлял: не было ни грохочущих экскаваторов, ни трескучих кусторезов, ни грейдеров, ни бульдозеров. Даже вывески над дверями не было. И все-таки каждое слово работников станции дышало такой твердой уверенностью в своих силах, такой верой в технику, которую должны были к ним прислать, что Реммельгас с победным чувством взглянул на бурое болото, простиравшееся вдоль дороги и оглашавшееся криками белоногих чибисов.