Сопровождая свои слова яростными жестами, Кари заговорил:
— Вот вы требуете: ступайте на берега Кяанис-озера. Не знаю, приходилось ли вам бывать так далеко, но я возил лес и оттуда и знаю, чего это стоит. Да хуторяне скорее убьют нас, чем станут калечить там своих лошадей и рвать постромки. Не скажу, что вы от начала до конца говорили неправильно. Вы красиво говорили о том, как надо беречь лес. Но раз вы такой умный, раз вы учите нас, как сопляков, так уж не поленитесь и объяснить нам, каким манером мы выволочем хлысты из этой преисподней?
— Верно! Пусть говорит!
— Ничего не скажешь — крыть нечем!
«Вот я и прижат к стене, — подумал Реммельгас. — Так запутался, что и деваться некуда. Следовало все это предвидеть и ограничиться общепринятыми, шаблонными поздравлениями. Признать себя банкротом, сказать, что ответить нечего, значит стать посмешищем. Остается только одно: пойти еще дальше, раскрыть свою главную, заветную, до сих пор скрываемую от всех идею. Но в ней еще много непродуманного»… Чтобы как-то выкрутиться, он решил отделаться чисто формальным ответом.
— Я не работник лесопункта…
— Ха-ха-ха! — захохотал кто-то у двери утробным басом.
— Уже труса празднует!
Нет, это был не выход. Оставалось идти напролом. Да и к чему медлить? С кем же еще, как не с лесорубами, и обсуждать свой план? И, решившись, он сказал как можно спокойнее:
— Может, разрешите мне кончить? Я не работник лесопункта и не могу предписывать вам тех или иных методов. Тут все решит ваша собственная инициатива, находчивость, упорство. Но, если хотите, скажу, как бы я на вашем месте выбрался из тупика и организовал бы вывозку. Сквозь болото Люмату и Кяанис-озеро протекает река Куллиару. Вокруг нее лежат самые гиблые, самые заболоченные места, изрезанные ручьями. Этого-то вы и боитесь, если не считать зарослей и расстояния, не так ли? Но к чему гнать крестьян за реки, болота и чащи? К чему калечить лошадей и рвать постромки, как тут патетически воскликнул Кари, молодой лесовик? На вашем месте я свез бы зимой кругляки от Кяанис-озера к реке Куллиару и, дождавшись вскрытия льда, сбросил бы их в реку, да погнал бы сплавом до самой станции Куллиару.
Идея была настолько новой и неожиданной, что все, оторопев, затихли. О сплаве леса слыхали. Предложение лесничего казалось очень заманчивым, казалось, что возразить на него нечего. Действительно, если можно от Кяанис-озера до станции добраться по воде и тем самым избежать самой ужасной, самой непролазной дороги, длиною в девять-десять километров, то…
Слова Реммельгаса забрали Хельми за живое. У нее еще раньше возникло смутное ощущение его правоты, но она пока что не решалась в этом признаться даже самой себе. О, намерения-то у него прекрасные, но они связаны с такими трудностями, что, пожалуй, ничегошеньки из них не выйдет. Хельми с напряженным вниманием переживала каждое слово лесничего. Она сразу поняла, сколько размаха в этой идее использовать реку, но она же первая и увидела ее неосуществимость. Почти невольно она воскликнула:
— Но река Куллиару не годится для сплава. — И более тихо, более грустно добавила: — Ведь в Мяннисалу — наносы, мели, пороги. Плоты там не пройдут. Да и плотина мешает.
— Ха-ха-ха! — снова загремел злорадный бас. — Может, лесничий протащит их три-четыре километра на своем горбу?
— Мне нравится быстрая реакция товарища Киркмы. — И Реммельгас улыбнулся девушке. — Она права. Но если река из-за наносов обмелела, ее надо углубить. Более того, надо выпрямить мяннисалускую излучину, укоротить путь сплава. Предварительная работа уже начата, необходимые проекты составлены, согласие уездного начальства получено, с руководством мелиоративной станции все договорено. На следующей неделе мы с Таммом поедем в столицу, выясним вопрос о кредитах. Сейчас повсюду начато наступление на болота, топи и пустоши. Туликсааре ведь не захочет быть среди последних. Нам дадут машины, дадут средства на углубление и выпрямление реки, но разве это означает, что мы сами вправе остаться в стороне и сидеть сложа руки? Нет, товарищи! Колхоз после весеннего сева, а работники лесничества после посадочных работ выйдут на берега реки очищать от деревьев и кустов трассу нового русла. Эта большая работа потребует участия всего сельсовета. Мы ждем помощи и от вас, работники лесопункта!
Вместе с остальными опешил и Осмус. Его первой мыслью было: придется все-таки отправиться в Сурру. Но возражение Хельми Киркмы дало ему зацепку, в нем снова проснулся дух скептицизма. «Ишь какую громадину задумал своротить, — подумал он про Реммельгаса. — Рискованная затея, — пожалуй, и надорваться недолго. Не иначе как он фанатик или авантюрист крупного калибра». А затем он вдруг вспомнил о лесопилке. Несколько раз он поднимал руку, но лесничий будто и не видел этого. Улучив небольшую паузу в речи Реммельгаса, он воскликнул: