– Дом нужно немного покрасить, – сказал наконец Адам. – До отплытия «Энтерпрайза» я выкрашу его в белый цвет.
И он действительно его покрасил, воспользовавшись кучей советов и небольшой помощью возчиков. Теперь они регулярно приходили к моим дверям полюбопытствовать, что у нас нового. Один из них снабжал меня свежими яйцами и молоком из деревни. Возчики относились к домику, как к своему собственному, и Воткинс к нам больше не подходил.
– Ну вот, без меня тебе не будет одиноко! – смеялся Адам. – Так что вряд ли ты по мне соскучишься.
Один из кучеров, Хиггинс, сказал мне как-то:
– Моя жена говорит, что устала слышать о доме мисс Эммы и что пора бы помыть окна и для нее.
Когда пришло письмо от Джона Лангли, домик уже покрасили, отремонтировали входную дверь, заменили сломанную ступеньку. Он обращал наше внимание на ремонт, учиненный нами над его собственностью на Лангли-Лейн.
«Хотим напомнить вам, что ремонт проводился исключительно по вашему волеизъявлению и никоим образом не означает каких-либо претензий к владельцу по поводу возмещения убытков».
– Жадный старик! – воскликнула я. – Я и не прикоснусь к его деньгам.
– Таков уж он есть, – заметил Адам. – Этим Лангли дал нам понять, что мы не вправе что-либо от него требовать.
– Как будто мы собирались! Нам ничего от него не нужно.
Было и еще одно письмо, которое составляли мы сами накануне отплытия «Энтерпрайза». Адам уселся за наш большой стол и старательно написал письмо. Адресовал он его своим родным в Нантукет. Он писал о своей женитьбе, о доме, и, наконец, вот строка, которую я лучше всего запомнила:
«А завтра я принимаю на себя командование судном мистера Лангли – „Лангли Энтерпрайз“. Буду заниматься торговлей на Австралийском побережье».
Потом этому письму суждено было добраться до острова Нантукет, чтобы пройти через многие руки, истрепаться и немного смыть позор от потери «Джулии Джейсон».
В ту ночь, лежа в объятиях Адама, я пожалела, что письмо не принесет попутно новости о возможном внуке. Он еще не появился, но ведь Адам уезжает на целых два месяца или больше.
Когда отчаливал «Энтерпрайз», Ларри находился в Мельбурне. В то утро он прибыл в бухту Хобсона и вместе со мной наблюдал с пристани, как шлюп красиво закачался на волнах, взяв курс к порту Филип. Он казался изящным и легким. «Быстрый, но хрупкий», – как сказал про него Адам. Адам поприветствовал меня с кормы; он старался выглядеть серьезным, чтобы не выказать перед командой свое волнение и радость.
Команда была смешанной; по словам Адама, ее набирали по всем кабакам Мельбурна, поэтому следовало держать ее в руках. Казалось, что Адам удержит в руках что угодно, когда я видела его в то утро на палубе «Энтерпрайза».
– Можно было не сомневаться, что старый Джон именно так его назовет, – пробормотал у меня над ухом Ларри. – «Лангли Энтерпрайз»… Ему на все нужно поставить свое клеймо.
Я спрятала платок и собралась уходить. На пристани было ужасно жарко.
– Я-то думала, он появится тут сам – все-таки первый корабль! Хоть бы посмотрел, как он отплывает. Мог бы и пожелать Адаму всего хорошего.
Ларри пожал плечами.
– Он платит Адаму, поэтому, само собой, рассчитывает на все хорошее. – Затем он коротко кивнул: – Да вот же он. Ты не заметила карету? Вон там.
Карета была запряжена прекрасной парой гнедых; когда я взглянула, они как раз заворачивали. Мне удалось разглядеть лишь немногое от сидящего внутри – цилиндр и пару рук в белых перчатках, лежащих на рукоятке трости. Только что выкрашенные колеса сияли на солнце.
– Но он даже не вышел! – воскликнула я. – Он не поднялся на борт…
– Все равно Адам понял, что старик здесь. Этого ему и хотелось.
В ту минуту я почувствовала ненависть к нему.
– Не подать даже руки… – сказала я с горечью. – Лангли обращается с ним, как с лакеем!
– Он со всеми так обращается. – Ларри взял меня под руку. – Пойдем, Эмми. Старый Джон видел меня здесь и к полудню обязательно пошлет узнать, почему не нагружена повозка.
Глава вторая
Дни без Адама легли на меня тяжким грузом. Я быстро справилась с теми немногими делами, что оставалось закончить в наших трех комнатах. Вскоре плита у меня уже сияла, я дошила недостающие шторы, через день натирала медь. И все Же я чувствовала себя никому не нужной и праздной. Однажды, когда в магазине Лангли проходили дни распродаж, я потратила все свое утро, пытаясь выбрать красивый, но недорогой отрез на платье. Я остановилась на муслине с узорами в виде веточек и купила немного кружев на рукава. Когда платье было уже готово, в порыве какого-то сумасбродства я выбросила свое старое серое, которое слишком сильно напоминало мне об Элиу Пирсоне. Для своего нового платья я выбрала самый модный фасон, какой только удалось найти, и даже купила к нему зонтик с оборочками. Днем я прогуливалась в нем по Коллинз-стрит, как модница, и даже в самую сильную жару мои перчатки были тщательно застегнуты на все пуговицы. Пару дней я занимала себя тем, что пролистывала книги, купить которые мне было не по карману, рассматривала витрины магазинов, делая вид, что ничего не нравится. Но очень скоро все это стало мне надоедать, и я удивилась, как некоторые женщины ухитряются проводить так всю свою жизнь да еще заставляют других завидовать им.