— Погодите, Талия… Зиля, по-моему, умная, славная девочка. У нее мать и дед достойные люди…
— Господи, вот уж нашли достойных! — перебила Талия. — Этот зловредный старик всем соседям намозолил глаза. А его никчемная невестка только на то и пригодна, что убирать судна из-под хворых в больнице…
Гаухар вынуждена была резко напомнить ей:
— Вы клевещете на хороших людей. Но будем говорить только о вашем ребенке. Для того вас и позвали сюда.
— Да о нем уже тысячу раз говорено!
— Скажите, где находится отец Акназара? Нельзя ли его увидеть и поговорить? Мы вызвали бы…
— Ха! Лови ветра в поле!
— Но ведь алименты, наверно, получаете?
— Какие-то пятнадцать — двадцать рублей. Прокормить, одеть и обуть взрослого мальчишку…
— Тогда помогите мне переговорить с отчимом Акназара. Вы ведь, кажется, замужняя?
Талия на минут притихла, ее красивое лицо неприятно исказилось, подведенные глаза округлились. Эта учительница не только приходила к Талии домой, она и у соседей побывала… Ну пусть пеняют на себя Талия покажет им, не раз пожалеют, что открыли такой гостье дверь. И пусть учительница не очень-то сует свой нор в чужие дела, а то ей скажут, кто она такая.
— А зачем вам разговор с отчимом? — уже зло спросила Талия. — Какое дело до ребенка человеку, недавно перешагнувшему через порог моего дома?! Да он и не захочет знать моего ребенка.
— Погодите, Талия» не горячитесь. Ведь он не очертя голову женился, небось знал и о ребенке. А если знал, то должен усыновить его, заботиться о воспитании.
— Как же, станет он заботиться о чужом приплоде!
— Но ведь нельзя так беззаботно рассуждать, Талия. Акназара нужно воспитывать. Повторяю — давайте вместе подумаем об этом.
— Нечего зря ломать голову, как жил Акназар, так и будет жить.
Казалось, нет смысла продолжать разговор. Но Гаухар еще довольно долго не отпускала вздорную женщину. С трудом сдерживая себя, ни на минуту не забывая о долге учительницы, она всячески увещевала Талию, снова и снова взывала к материнскому чувству, указывая на добрые примеры материнства. Наконец твердо заявила; не может быть и речи, чтобы отправить Акназара в колонию.
Талия не хотела ничего слушать, твердила свое:
— Я выбилась из сил! Этот негодяй не слушается меня!
Исчерпав все доводы, Гаухар сказала напоследок:
— Вы слишком взволнованы, Талия, и наговорила много неуместных слов. Я понимаю, вам тяжело. И с одной встречи трудно что-либо решить. Вы еще подумаете, посоветуетесь с близкими вам людьми, и в ближайшее время мы вернемся к начатому разговору. Школа сделает для вашего сына все необходимое, но и вы не уходите от материнских обязанностей.
Хотя Талия пришла с заведомым намерением «как следует распушить учительницу» и временами готова была по-настоящему расшуметься, но своим терпением Гаухар все же сдерживала и обезоруживала ее. Уходя из школы, Талия была недовольна собой, ворчала сердито: «Ишь, не могла как следует отчитать эту тряпичную куклу. Спросила бы ее: «Скажи-ка, голубушка, почему муж бросил тебя?» — вот она и прикусила бы язык, «Подумайте, посоветуйтесь…». Так и послушали тебя! Нечего мне думать, коль обо всем передумано. Все равно не будет по-твоему».
Гаухар, совершенно обессиленная, зашла к директору. Настроение у нее было скверное. Вульгарная, морально распущенная женщина глубоко оскорбила ее своим вызывающим, циничным поведением. И хотя Бибинур нездоровилось, она при виде взволнованной Гаухар приготовилась выслушать ее.
Но в кабинет неожиданно вошел высокий узколицый человек, одетый в пальто с серым каракулевым воротником; такую же серую каракулевую шапку он держал в руке. Глаза у него внимательные, живые. Он очень приветливо поздоровался с Бибинур, выжидательно смотрел на Гаухар.
— Это наша новая учительница, приехавшая из Казани. Я уже докладывала вам о ней, — объяснила Бибинур. — Гаухар, познакомьтесь — это товарищ Агзам Ибрагимов, заведующий районо.
— Да, да, я слышал о вас, — подтвердил Ибрагимов, пожимая руку Гаухар. — Очень рад познакомиться. Но вы, кажется, чем-то расстроены?
«Смотри, какой остроглазый», — подумала Гаухар. Она, торопясь, рассказывала и об Акназаре, и о его непутевой матери. Спохватившись, призналась смущенно: